Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— …но штука в том…
— В чем?
— Нужно еще, чтобы я захотел его укусить.
Тишина, воцарившаяся в комнате после этого исчерпывающего ответа, нарушается лишь потрескиванием дров в камине. И звуками поцелуев, которыми они обмениваются, забыв обо всем остальном.
— Да! Я принес тебе подарок!
— Еще один?
Ей вполне достаточно ключа, который висит на шее, на шелковом шнурке, как ошейник, привязывая ее к хозяину.
Но на этот раз это нечто другое. Он дает ей коробку — глянцевый, серебристый картон почти ничего не весит. Юлия развязывает ленту, крест-накрест перетянувшую подарок, с любопытством приподнимает легкую крышку… О, да!
Там, уложенное в виде какого-то экзотического цветка, бесподобное, ало-красное, переливающееся тончайшим шелком платье.
— Это твое, — говорит дон Карлос, ликующе улыбаясь, — теперь у тебя есть свое вампирское платье…
Он торжественно зашнуровывает ей на спине атласный корсет. И струящиеся, в пол, многочисленные слои шифона превращают юбку в некое подобие хвоста райской птицы.
— Это не платье…
Она кружится у зеркала, потемневшего от времени, с розоватой амальгамой. И слои юбки разлетается вокруг нее, словно она плывет в колеблющемся море прозрачной крови.
— Не платье, а мечта маленькой девочки, представляющей себя принцессой!
— Ты такая и есть.
Он целует ее в макушку. Но она вдруг вырывается, увидев еще свертки, наваленные горкой на кровати. Разворачивает хрустящую бумагу.
— Еда! Что же ты сразу не сказал?!
— Ну, извини, я и слова вымолвить не успел, когда вернулся. Ты же… помнишь?
— Эгоист. Сам насытился, а я…
Она жадно, с аппетитом набрасывается на хлеб, фрукты и холодную, какую-то очень вкусную рыбу с необычным лимонным привкусом. И только тогда вспоминает свою сегодняшнюю попытку перекусить. И купание в бассейне.
— Почему ты загрустила?
От него ничего не скроется. Особенно — оттенки ее настроений.
— Знаешь, я тут наблюдала… одну сцену. Пока тебя не было… Ты ведь не оставил мне ничего поесть…
— Извини. Я исправился?
— Да, но…
— Что?
— Себастьян… и Стефания…
— А! — дон Карлос облегченно машет рукой. — Они часто ссорятся. Милые бранятся — только тешатся, так, кажется, в России говорят?
— А они, вообще, кто? Муж с женой или — брат с сестрой? Или жених с невестой?
— Ни то, ни другое, ни третье. Себастьян… Карлос замолчал, любовно глядя на то, как она ест, с блаженством облизывая липкие пальцы. Он поднес ей воды, но Юлия с набитым ртом отрицательно помотала головой.
— Он был наркоманом. Одним из многих потерянных мальчиков, променявших жизнь на иллюзию… Хотя, они просто острее других, провидят бессмысленность существования и хотят откусить хоть маленький кусочек пирога в этом карнавале страданий и горечи, называемом жизнью. Так вот, он был обычным наркоманом, правда, очень красивым…
— Да уж.
— …одним из тех, кто продавал мне кровь за деньги. Или за дозу.
Юлия поперхнулась, представив себе отчетливо, как мог происходить этот процесс. И ей пришлось запить кусок рыбы изрядной порцией вина.
— А Стефания?
— А Стефания была влюбленной в него девочкой.
— Она и сейчас такая.
— Да… — согласился дон Карлос, — и сейчас. В один прекрасный день случилось то, что и должно было. Он просто не хотел жить. Не ценил времени, отпущенного ему судьбой, не стремился цепляться за него. И однажды, банально умер от передозировки прямо у нее на глазах… Пожадничал. А может — надоело…
— И что?
— И все бы на этом и закончилось. Но Стефания… она любила его. Кхм-м… Чего только не сделаешь ради любви, верно? Она хотела быть с ним. Но не могла порадоваться за него, как должна была бы истинно любящая женщина! Порадоваться, что он покинул этот несправедливый, страшный мир… Вместо этого она вернула его сюда.
— Как — вернула?!
— Она пришла ко мне, прорвалась… и умоляла обратить его. И ее, разумеется, тоже… Мне в тот момент нужны были соратники. Я устал от одиночества, мои планы — мои дела подходили к завершению, но требовали много мелкой суеты, и я согласился. Это первые существа, которых я обратил…
Он развернул перед ней очередной сверток с крошечным, зажаренным до темной хрустящей корочки цыпленком.
— С тех пор они помогают мне, а я для них наставник и Бог. Вот и все.
— Но, по-моему, они не ладят между собой…
— Да, — вздохнул дон Карлос, — видишь ли, бессмертие — не гарантия счастья… Стефания, наивная душа, не учла того, что Себастьян вовсе не пылал к ней такой всепоглощающей страстью, какую она питает к нему до сих пор. Он, вообще-то, больше всего любил саморазрушение и целенаправленно шел к нему… а она без спроса нарушила его планы. Теперь Себастьян мой самый рьяный соратник.
— Соратник — в чем?
— Слишком рьяный, — словно не слыша вопроса, продолжал дон Карлос, — только немного надоедливый и… беспокойный.
— Понятно… — грустно кивнула Юлия.
Он подходит. Наклоняется, чтобы заботливо коснуться ее губ кусочком белой крахмальной ткани.
— Не принимай близко к сердцу…
— У меня нет сердца!
Она отбрасывает салфетку, которой он вытирал ей рот от куриного жира, словно маленькому ребенку. Встает на кровати в своем новом красном платье. И внезапно набрасывается на него, оплетая руками шею и плечи. Опрокидывает на кровать, приникает к губам — будто и впрямь собралась съесть его на десерт.
— Теперь ты тоже пополнила силы?
— Да!
— Бедный цыпленок…
— Бедный сеньор Мигель…
Сколько времени она уже здесь? Дни? Часы? Годы? Время поменяло свойства. Одна секунда равна жизни, когда он рядом. И наоборот. Когда его нет, жизнь останавливается, превращаясь в безвременье, в ничто.
…Снова ночь. Снова камин. И промозглая влага, проникающая с улицы, холодит обнаженную кожу плеч и рук — с одной стороны. В то время как с другой, тепло от огня заставляет загораться жаром шею и щеки.
Опять ветер… нет, даже ураган. И молнии сверкают все ближе к дому. А еще — огромная тяжелая туча висит, где-то над Барселоной. Ливень пока не начался, но скоро, очень скоро природа обещает показать им нечто потрясающее!
И потому камин ярко горит в спальне, отражаясь красными отблесками на черном шелке.
Снова они стоят у окна. И Юлия снова в платье, которое ему так нравится. Только волосы растрепаны. Потому что он в который раз запускает в них пальцы, чтобы притянуть к себе ее голову.