Потом в салон вошел мужчина с бульдогом и всю дорогу громко переговаривался с водителем.

— У тебя есть собака, дружище? Бульдоги — самые лучшие собаки. У меня когда-то был бульдог по имени Сара, копия моей жены.

Кейт смотрела на мелькавшие за окном огни, светящиеся зеленые кресты аптек, металлические решетки и жалюзи витрин магазинов.

На улице было полно людей, выходивших из пивных и таверн. Ночь была ветреная и сырая, но не слишком холодная. Треугольник перед собором был ярко освещен. Урбис мерцал зеленым светом на фоне ночного неба, на Центре Арндейл сияла неоновая вывеска. Из-за всего этого электрического сияния Кейт не могла определить, действительно ли сейчас полнолуние.

— Дала бы ты нам немного мелочи, милая, — обратился к ней внезапно выросший впереди мужчина, но Кейт прошла мимо, не произнеся ни слова.

Оказавшись на месте, она не знала, что делать. Обойдя вокруг собора в поисках отца, она не заметила никого, кто бы его ждал. Сгорбив плечи, она встала у главного входа, который, конечно, был заперт.

Ей не удастся встретиться с отцом внутри собора, если он закрыт.

Дождь начал проникать под ее капюшон. Кейт сунула руки поглубже в карманы, дрожа от холода. Она решила еще раз обойти вокруг здания.

У северной стороны она остановилась, глядя на маленькую открытую дверь, которую не заметила раньше. Быстро оглянувшись, она снова посмотрела на дверной проем. За ним простиралась темнота.

Она точно помнила, что раньше здесь не было двери, а если и была, то закрытая. Может быть, отец с кем-то встречается в соборе. От этой мысли у нее участилось дыхание, и кровь застучала в ушах. Да, все именно так, подумала она. Там ее отец, и ей нужно идти. Не давая себе время на раздумья, она проскользнула в темноту, роясь в рюкзаке в поисках фонарика.

Темнота и тишина. Все ощущение внешнего мира исчезло. Кейт зажгла фонарик. Его тонкий луч освещал только то, что поблизости. Ей нужно пройти дальше, в неф. У нее ушло несколько минут, чтобы понять, в какой части собора она находится. Все тут было так, как они оставили утром. Возле открытого склепа стояли студийные прожекторы. Вот и видеомонитор. Кейт посветила фонариком вокруг. А это пожарное окошко, вставленное после бомбардировки церкви во время Второй мировой войны.

Кейт стояла, не зная, что ей делать. Что происходит? Холодный воздух создавал какое-то странное ощущение пустоты. Кейт хотелось уйти, но не могла же она просто убежать.

— Папа! — позвала она неуверенно, и голос прозвучал как-то неестественно громко.

Ответа не было — да она и не надеялась его услышать. Правда, она не поняла, почувствовала ли она облегчение или страх.

— Папа! — позвала она снова, и вдруг рядом с ней включился видеомонитор.

Кейт показалось, будто она подпрыгнула на несколько футов. Послышался щелчок, и экран осветился. Пленка начала крутиться.

— Звук окружающей среды, — произнес голос Денни, и Кейт отпрянула от монитора, когда на нем появилось лицо.

Сначала она его не узнала, но потом поняла, кто это. В записях, которые ей дали, есть его портрет, подумала она, и тут ее осенило, что это не портрет. И все же она знала, кто это такой. Доктор Ди.

Он смотрел на Кейт, а она — на него. Казалось, он смотрит с экрана прямо на нее. Когда он заговорил, сердце у нее екнуло.

— Когда я впервые его встретил, его звали Эдвард Келли, — сказал он.

Кейт рванулась к монитору и нажала на кнопку «выключено». На экране сразу же зарябило, потом изображение прояснилось, и снова появилось лицо настоятеля.

— Когда я впервые его встретил, его звали Эдвард Келли, — сказал он.

С приглушенным криком Кейт схватилась за кабель, соединявший монитор с розеткой в стене. Монитор был включен. «Это Денни», — подумала она. Наверно, отснял кусок про настоятеля для фильма. Она вытащила вилку из розетки, и на экране снова появилась рябь. Потом к ее ужасу рябь исчезла, и экран снова заполнило знакомое лицо.

— Когда я впервые его встретил, его звали Эдвард Келли, — сказал он.

Кейт попятилась от монитора, прижав руку ко рту.

— Это не было настоящим именем, даже тогда, — продолжал старик. — Но мне он назвал именно его.

Кейт ударилась о каменную колонну и замерла. Сердце у нее так бешено стучало, что она едва могла слышать настоятеля.

— Он был вором и подделывал документы, но при этом я не встречал никого, кто бы лучше него умел смотреть в магический кристалл. А это, знаешь ли, означало, что он мог видеть ангелов, — сказал настоятель, глядя на Кейт. — Он дал мне определенные доказательства этого, и я никогда не сомневался в его способностях.

— Стоп! — сдавленным голосом произнесла Кейт, и лицо на экране замолчало.

Кейт закрыла глаза и почувствовала, как тверд камень у нее за плечами.

— Я не знаю, кто вы, — сказала она, — и почему вы со мной говорите. Но это нужно прекратить. Сейчас же.

Молчание. Ей пора уходить. Она должна уйти сейчас, пока еще можно. Но она осталась стоять, и голос продолжил.

— Он сказал: «Беда Библии в том, что события в ней излагаются с определенной точки зрения», — объяснял монитор, и Кейт открыла глаза, потому что голос изменился.

Но с экрана на нее по-прежнему смотрело лицо настоятеля.

— Вся эта история о том, как Адама и Еву выгнали из райского сада, — продолжал он не своим голосом. — А за что? За то, что женщина хотела мудрости. Перечитай-ка снова Библию, старина, и посмотри, что в ней сказано. А сказано там, что посередине Сада было Дерево Жизни и Дерево Познания Добра и Зла. И Бог сказал: «Вы не должны есть с дерева, которое посередине сада, — дотронетесь до него, и вы умрете».

Кейт хотелось его остановить, но она не могла пошевелиться.

— Когда вам так говорят, что же еще остается делать? Змей говорит Еве: «Ева, старушка, почему ты думаешь, будто Бог не хочет, чтобы ты дотрагивалась до того дерева? Потому что Он знает, что когда ты дотронешься, — а ты это сделаешь, — твои глаза откроются, и ты станешь точно такой же, как Бог, познав Добро и Зло. Ну давай же, попробуй!»

«О, я не могу», — говорит Ева. «Ну конечно же, можешь», — отвечает он. «Нет, нет, мне правда нельзя», — возражает она, и так это продолжается дальше. Но тогда Змей говорит: «Что же это за Бог, который не хочет, чтобы его дети выросли? Какой же родитель не хочет, чтобы его дети стали совсем взрослыми, как он сам? Итак, в конце концов она, конечно, делает это, и весь ад вырывается на свободу. Если можно так выразиться».

Кейт потрясла головой. Какое отношение все это имеет к ее отцу? Или к ней? Но настоятель еще не закончил.

— Мужчина обвиняет женщину, женщина обвиняет змея. Но в результате их всех выбрасывают из Рая. А Бог помещает ангела с пылающим мечом на восточной стороне и говорит ангелу: «Человек теперь, как один из нас, он познал Добро и Зло. Ему нельзя позволить прикоснуться еще и к Дереву Жизни, ибо тогда он будет жить вечно».