всегда в наличии, спереди деревню ограждает внушительный частокол. Расположение удачное, недаром авантюристы не решались деревню искоренить. Это какие потери возможны при штурме.

Сам Ридлтрен затягивал шнуровку наколенников, сабатоны он уже натянул, постепенно превращаясь в этакую консерву на ножках. Шесть часов в доспехах по лесу, конечно, можно при желании пройти, но сражаться после такого затруднительно. Еще одна причина, что заставила меня встретить беорнингов выстрелом из рельсы — доспехи парни тащили на себе, распределив по группе. Со щитами, но в поддоспешнике против таких монстров выходить грустно.

Всего в его группе было трое танков, трое лучников, маг света — мой коллега, разведчик, пару одиночек без своей команды, но знающих с какой стороны держать оружие, чтобы не порезаться. И человек, которого можно было принять за королевского наместника, вот настолько он солидный тип. Это я про Дейвоса. Парни боевые, симпатичные, каждого хоть сейчас на плакат обращенный к монстрам «Сдохни, тварь».

Отдохнув, мы попили на дорожку настой шай-кале, тот самый из трав Чудесной долины, увеличивающий зоркость. Настроились на предстоящую схватку и выдвинулись к пристанищу негодяев.

Предстоящую миссию Рисе я давно описал, но по пути повторил кратко. Повторение — мать учения, как написал один хорватский классик. Её умение тратило довольно много маны, если маг совершал его с грузом. Я был раза в три тяжелее Рисы — примерно, раза в шесть возрастет потребление маны, но с банками Мелама — решаемо. Забираемся на склон, там я показываю дикарям свой вариант операции «шок и трепет». Они бегут из горящей деревни, их встречает мой отряд. Всё просто и канонично. Бомбардировки с воздуха, при полном отсутствии пво, еще никто долго не выдерживал. Склон этой части горы никто не охраняет, уверен. Нет в мире магов, использующих умение на дистанции больше ста метров, и такие умения редки. Так что залезь, да хоть отряд волшебников, на эту гору — смысла в этом было ноль. Пока не появился я.

— Поняла я всё, дядь Джерк, — взмолилась Риса, выслушав от меня разбор тактики в пятый раз.

— Чего ты поняла? — строго спросил я, наслаждаясь своим занудством и её беспомощностью.

— Все умрут, а мы изумруд, — выдала она коварно. Эту шутку она подслушала, когда Кая меня пытала как мы справимся с големами в шахте. Аисаки видела рельсотрон в действии, но он перезаряжается секунды три-четыре, а големов много. Каменные метают камни, ну как камни — булыжники весом под сто кэгэ. Железные могут стальным шаром приголубить — что я там один даже с суперпухой сделаю? Дадут сзади по башке каменюгой и всё. В лучшем случае на коляске меня катать будут по Самуру, показывать народу как здоровьемолодость «за царя и отечество» отдал героически.

Я тогда отшутился, а Риса запомнила.

— Гениально, киса, — пришлось восхититься мне, — дорога твоей жизни усыпана цитатами великих людей. Но запомни, чтобы эта дорога не превратилась в выбоины — надо работать не лопатой, а головой!

Я внушительно постучал по её головке магпалочкой в ножнах. Саитана зашипела как рассерженный котёнок. Аисаки улыбнулась.

Да, киса, раз ты такая непослушная девочка — наслаждайся обществом домашнего тирана и самодура Джерка. Ты у меня этот поход запомнишь на всю жизнь!

Аисаки подняла ладонь. Наш отряд остановился, к ней скользнули три лучника. Втихаря я Каю уже бафнул, да и вообще за миссию особо не беспокоился, но некий мандраж был. У нас по дороге маг умер, а тут сейчас битва будет.

Я подпрыгнул пару раз на месте на носочках. Ничего такого, вроде баек о проверке: звякнет что-то из амуниции, нет, просто прыжки снимают психологическое напряжение. Поразминался слегка, посмотрел на гору слева. Она полого возвышалась метров на тридцать, заросшая кустарником и редкими деревцами. Еще можно было вскарабкаться, а затем уже шли порядочные скалы: с уступами, отвесами, полками, карнизами. Эта горная махина, казалось, возвышалась до бесконечности в небо.

Лучше гор, может быть только город, где в заначке таится твой нал.

«Эй, я лучшее продолжение стиха придумал, — оживился внутренний голос, — только оно пошлое, Высоцкий бы не одобрил.»

«Прибереги для короля, — посоветовал ему, — посмотрим насколько он толерантный чувак.»

Аисаки высунулась из-за дерева и очертила указательным пальцем круг в воздухе.

— По позициям, парни, — я махнул рукой, отряд выдвинулся к Кае, я обняв Рису, с любопытством ждал её колдовства.

— Вжух, — меня подхватывает невидимая сила, ощущаю плавную невесомость, полет длится секунды три. Нас переносит метров на десять выше, я покачнулся, вместе с Саитаной потеряв равновесие, но сразу вцепился в кусты. Здесь наклон и стоять затруднительно, надеюсь со скалами будет полегче. В правой руке я держу «Пронзатель», артефактный стилет с трехгранным жалом. Взял из богатой коллекции склада городской стражи. Я, когда на этот склад забрел, сразу понял откуда Аисаки боло стырила. Чего только там из конфиската не было.

Так вот пронзатель протыкает легко и непринужденно, по крайней мере пока есть заряд, неплохие доспехи, всякие неприступные для обычного ножа вещи, в том числе камни. Дальше, на конце жала, раскрываются лепестком стальные грани. Такое заброневое поражение, но мне он на всякий случай, как ледоруб нужен. Хоть какая-то страховка. Не доверяю я гравитации — она не одну карьеру уже не вовремя остановила.

Риса прыгает еще пару раз, и мы достигаем первой площадки. На удивление никакой потери равновесия не происходит — просто приземляемся и стоим на ней. Дальше метров тридцать просто отвесы и предстоит самая неприятная вещь: повисеть на пронзателе. Падение — верная смерть. Саитана пьет первую банку маны.

— Как ощущения, Рисочка? — ласково интересуюсь. Мне так до жути страшно.

— Дядь Джерк, твое занудство самое страшное из всех ощущений, — парирует она, — сейчас я просто наслаждаюсь.

Эти современные дети поголовно сумасшедшие, утверждаюсь в своих предположениях я.

Риса парит, мы летим, и она спокойно говорит: «сейчас!». Я со всей дури бью стилетом, у Саитаны выключается умение и меня дергает к земле.

Ну что, всегда мечтал о карьере болдериста. Висишь такой на солнышке, вниз даже подумать страшно посмотреть, птички поют, мускулы ноют. Волосы седеют.

— Готова, — подает сигнал Риса.

Я даю импульс артефакту, освобождая его из скалы. Мы снова парим,