— Ты знаешь, что я права.

Неожиданно он запустил пальцы в ее волосы, шпильки выпали. Он притянул ее голову к себе. Поцелуй был жаркий, почти жестокий. Минна ответила на поцелуй.

Фин шагнул к ней, она запуталась в юбках. Минна накрыла ладонями его руки, впилась в них ногтями, когда он повел ее спиной вперед. Бедрами она ударилась о кровать, упала на спину, он рухнул на нее, его горячие губы не принимали никаких возражений.

Если он думал, обольстить ее, то ошибся. Она закрыла глаза, чтобы не видеть эту комнату, похожую на шкатулку для драгоценностей. Две недели назад она с успехом отказалась от этого удовольствия быть соблазненной и теперь намерена все повторить. Она сама соблазнит его.

Солнечные лучи падали на ее лицо, но его губы были еще горячее. Ее юбки зашуршали, когда он задрал их, крахмальные простыни протестующе заскрипели.

Минна помогла ему задрать юбки до талии и раздвинула ноги. По тому, как его тело на мгновение застыло, она поняла, насколько он поражен, но потом его рука оказалась между ее ног. Он сунул в нее палец, потом еще один, расширяя себе вход, как будто собираясь проверить до каких границ ему дозволено дойти.

— Открой глаза, — прохрипел он ей на ухо.

Минна прижалась губами к ямочке на его подбородке, провела по ней языком, а его рука в это время задавала ритм внизу. Минна вцепилась ногтями в его плоть и провела ими до пупка. Фин задрожал и тихо чертыхнулся, кусая ее плечо сквозь тонкий шелк.

Все это было совсем не цивилизованно. Она снова оцарапала его, еще сильнее, и укусила в шею. Если в нем есть демон, то и в ней тоже. Он вытащил свой палец, облизнул его и снова сунул в ее лоно; она изогнулась под ним дугой, так что спина отделилась от постели. Он ускользнул от нее тогда, в Гонконге.

Минна застонала, когда он вошел в нее и стал двигаться. Она всхлипнула, когда его зубы схватили ткань, прикрывавшую ее сосок. Минна положила руку на его мужское достоинство.

Внезапно они застыли. Их тела остановились по молчаливому соглашению, его рука внутри ее, его губы на ее груди и ее — на его плече, прерывистое дыхание согревало кожу друг друга, ее пальцы обхватили его, а снаружи слышалось пение птиц. Пылинки кружились в солнечном свете, блестели его темные взлохмаченные волнистые волосы.

Покой накрыл ее длинной волной. Ей не хотелось покидать его. Ей хотелось просыпаться рядом с ним по утрам.

Когда он поднял голову, Минна посмотрела на выражение его лица, и у нее перехватило дыхание. Лицо у Фина было грустным. Слезы обожгли ее глаза, и он наклонился, чтобы ее поцеловать, очень нежно, в губы. Он оторвался от нее, потом снова вернулся, его язык скользнул по ее языку, легко, но глубоко, а его рука между ее ног проделывала тем временем более нежный и более необычный фокус. Ее мышцы напряглись, но все остальное плавилось, когда ее пальцы коснулись его жаркого тела, она стала ласкать его жезл.

Из его горла вырвался слабый звук, на удивление нежный. Минна крепко обняла его, сжимая его бедра своими, обхватывая его полно и крепко, насколько могла. Его жезл коснулся ее, и она изменила положение бедер, чтобы они соприкоснулись более полно.

— Иди ко мне, — шепнула Минна.

Он проникал в нее постепенно, позволяя ей открыться для него. Когда он достиг ее лона, оба вздохнули.

Под веками даже тьма казалась мягкой, такой же мягкой, как его волосы у ее щеки. Она погладила щетину на его подбородке, когда они снова задвигались. Они повторяли ритм, но продвигались вперед, она почувствовала приближение оргазма. Простыни пахли лимоном с легким оттенком уксуса, соль на ее губах — от него. Отдаленные звуки с улицы: тарахтение экипажа, радостный крик ребенка, шуршание метлы по пыльным кирпичам. Она чувствовала себя способной понимать и впитывать все. Он подвигался внутри ее.

— Минна, — шепнул он.

— Да, — пробормотала она в ответ.

Фин снова поцеловал ее, и она с сожалением ощутила, что он покинул ее лоно.

Риск. Такой ненужный. Ее инстинкт требовал этого.

Когда он перекатился через нее, она тоже повернулась на бок, оперлась на локоть, чтобы посмотреть на него. Ресницы у него длинные, мило изогнутые, как у ребенка, губы надутые, полные, как у мальчика. Она провела пальцем по его нижней губе, затем по подбородку. Он смотрел в потолок, и его подбородок поднимался и опускался от глубокого дыхания. Свет, проникавший сквозь кружевную занавеску, рисовал филигранный узор на его лице. Теперь в этом было так много смысла: что искали в доме прошлой ночью и почему Коллинз похитил маму?

Минна наклонилась, чтобы поцеловать его ухо, провела языком по краю, и Фин глубоко вздохнул.

— Я буду доверять тебе, — прошептала Минна. — Буду делать, как ты скажешь. Главное — чтобы ты доверял самому себе.

"Доверяй себе" — с этим наказом Фин покинул апартаменты и Минну, надежно спрятав медальон в карман. Эти слова все еще звучали в его голове, когда он писал записку Ридленду, чьи люди передадут его предложение: медальон в обмен на Харриет Коллинз. С помощью шпильки для волос им с Минной удалось открыть секрет, переданный Коллинзом своей жене много лет назад. Под миниатюрой с изображением цветущих роз находился диск с шифром: если вращать крошечные круглые шкалы, то можно расшифровать код. Без сомнения, для человека, у которого так много врагов, грудь женщины казалась самым надежным местом для хранения этого кода.

"Доверяй себе" — эти слова продолжали мучить Фина, пока он переодевался к ужину. Ему хотелось уберечь Минну от проклятых преступников. Конечно, в этом стремлении нет ничего необычного для влюбленного мужчины. Он только не мог понять, почему она настаивала на связи между этим желанием и его доверием к самому себе.

Но пока он размышлял над этим вопросом, растущий гнев дал ему передышку. Это означало, что за его смущением скрывается более глубокое знание, которое он не хочет признать. Он не привык думать о себе как об упрямом невеже. Когда Фретгус повязывал ему галстук, он смотрелся в зеркало, разглядывая свои глаза, Даже он не мог ничего в них прочесть. Он понять не мог, как ей удалось сделать это так легко. Хотя и он сам так же ясно видит, что у нее внутри. Она говорила ему правду. Если Бонем не проглотит наживку сегодня вечером, ему придется принять ее помощь. В противном случае ему ее не удержать.

Он отпустил Фретгуса и пошел за трубкой. На маленьком огороженном пространстве за кухней он разбил ее на кусочки. Потом отряхнул душистый пепел с рук и смотрел, как он разлетается, уносимый ветром.

Он планировал провести этот вечер с Санберном. Сказал Ридленду, чтобы тот рассказал о его намерении посетить "Эмпайр". В мюзик-холле будет людно и шумно, отличное место для людей Ридленда, где они могут незаметно занять свои позиции. Санберн принял предложение о выходе в свет с энтузиазмом: видимо, один из его друзей разбогател и хочет это отпраздновать.

Санберн зашел за ним в девять часов в сопровождении Далтона и Тилни. В экипаже уже пахло джином, как в кабаке в день получки. Тилни был красным от выпивки, как волосы Далтона. Санберн был на удивление молчалив, но охотно принял бутылку, которую ему протянул Тилни, и приложился к ней, прежде чем вернуть.