– Просто у меня почему-то хорошее предчувствие. Не знаю, как мне тебя в этом убедить, но я уверена – это не повторится.

Она вперила в меня пристальный взгляд.

– Что с тобой происходило, Алекс? Ты выглядела совершенно счастливой до того вечера, когда уехала с Робом, и даже после этого ты уже к следующему дню пребывала в невероятно приподнятом настроении. Но всего несколько дней спустя ты начала вести себя как потенциальная самоубийца. Перепады твоего настроения были ужасающими, даже если принять во внимание, что ты еще подросток. Мы с папой как раз собирались поговорить с тобой об этом, когда вдруг произошел тот несчастный случай.

Я уставилась в пол, ужасаясь тому, что обуревавшие меня тогда эмоции проявлялись так очевидно.

– Так что, когда с тобой произошел тот несчастный случай, – продолжала она, – я не могла не задаться вопросом, что, может быть, дело в том… Ты выглядела такой подавленной, такой несчастной, я подумала, что, возможно, ты… не выдержала и сломалась. – В ее глазах блестели слезы. – Но я не могла по-настоящему поверить, что ты способна покончить с собой. Я знаю, ты понимаешь, какое воздействие это оказало бы на нас всех, и осознаёшь, что ничто никогда не может быть уж настолько ужасным.

Я снова взяла ее за руку и посмотрела ей в глаза.

– Мама, я бы никогда этого не сделала. Ты совершенно права – я не смогла бы так поступить ни со всеми вами, ни со своими подругами.

– Спасибо тебе. Я так и думала, но при сложившихся обстоятельствах мне все-таки приходила в голову эта мысль. – Она замолчала, потом заговорила уже совсем другим тоном. – Ты не хочешь рассказать, что именно делало тебя такой несчастной? Что такого сделал Роб?

Я все еще не могла решить, что ей выдать.

– Роб тут ни при чем, мама. Он для меня вообще ничего не значит.

– Тогда отчего же ты была так расстроена?

– Да, я знаю, я казалась разбитой, но это никак не было связано с тем, что я заболела. И в любом случае это уже прошло. – Я попыталась придать своему тону столько искренности, сколько только могла, но стало видно, что мои слова ее не убедили.

– Это из-за парня? Из-за другого парня?

Очевидно, что она от меня не отстанет.

– Ну хорошо, мама, я сдаюсь. Да, это было из-за другого парня, из-за того, который мне действительно нравился.

Она начала было задавать очередной вопрос, но я предостерегающе подняла руку.

– Пожалуйста, мама, давай больше не будем об этом. Я и так рассказала тебе больше, чем хотела. Теперь это уже не проблема. – Я подняла голову и посмотрела ей прямо в лицо с таким видом, что это отбило у нее охоту к дальнейшим расспросам.

– Ну ладно, ладно. Я не хотела тебя огорчать. Я просто хотела убедиться, что ты уже… ну что ты решила свои проблемы.

Я чувствовала, как Кэллум нежно гладит мою руку.

– Честное слово, мама, теперь у меня все хорошо. Между нами возникла размолвка, но мы с ней разобрались.

Она взяла мою руку, на минуту нарушив ритм его поглаживающих движений.

– И ты так больше ничего мне и не скажешь об этом твоем таинственном парне?

– Нет, не скажу. Перестань быть такой не в меру любопытной!

Поглаживание вдруг прекратилось, и я почувствовала, как его губы легко-легко коснулись моей шеи.

– Не смей говорить, что все прошло, не то я поцелую тебя в губы прямо перед твоей матерью, – смеясь, проговорил голос в моей голове.

– Я рада, что вы со всем разобрались, кем бы ни был этот твой парень. Ужасно видеть своего ребенка в таком отчаянии и не иметь возможности помочь. Теперь с тобой все стало так сложно, куда сложнее, чем прежде. В прежние дни я всегда могла поднять тебе настроение, просто обняв или угостив кусочком шоколада.

– Прости, мама. Я не могу не взрослеть.

Она снова стиснула мою руку.

– Нет, это ты меня прости: мне нужно дать вам обоим жить своей жизнью. Но я все равно никогда не перестану о вас беспокоиться. Это просто-напросто часть стандартного описания должностных обязанностей любой матери.

– Знаю. – Я рассмеялась. – Мы с Джошем, правда, стараемся не слишком уж сильно тебя изводить.

– В таком случае должна вам сказать, что ваши усилия терпят провал за провалом. – Говоря это, она улыбнулась, но я видела всю глубину чувств, которая была скрыта за этими словами.

– А какие еще гарантированные способы поднять мне настроение хранились в твоем арсенале, когда я была маленькой? – спросила я, пытаясь перевести разговор в более безопасное русло.

– Ох, мне было из чего выбирать, но многое зависело от того, сколько тебе тогда стукнуло лет. Но я все-таки сумела изобрести кое-какие средства. Когда ты была совсем малышкой…

И она принялась вспоминать серию игрушек из телевизионной передачи, которые поразили мое воображение, когда я еще только начинала ходить. Слушая ее рассказ, я вдруг заметила еще одного светлячка. Он вился прямо над головой. Ярко-желтый, он плясал и плясал всего в нескольких дюймах от ее волос. Я не могла разглядеть само это насекомое и видела только желтое пятнышко света, хотя мы сидели в тени.

Я подняла руку, чтобы отогнать его, и мама прервала свой рассказ.

– В чем дело? – спросила она, оглядываясь по сторонам.

Светлячок исчез.

– Просто еще один из этих странных светлячков, которые летают вокруг. Похоже, ты пришлась им по вкусу.

Она провела пальцами по своим волосам.

– Возможно, мне нужно сходить за репеллентом. Мне бы не хотелось стать ужином для насекомых. Я сразу же вернусь. – И она направилась в дом, где у нее был огромный запас репеллентов на все случаи жизни, поскольку она терпеть не могла укусов насекомых.

Как только она ушла, Кэллум появился тут как тут.

– Вот видишь – как я и говорил тебе, я умею вести себя хорошо.

– Полагаю, что да, умеешь. Ничего, что я тебя вроде как упомянула?

– Конечно, нет. Но мне жаль, что нам приходится скрываться.

– Я понимаю, но пока что другого выхода у нас нет. И прости меня за то, что я сказала, будто все прошло. – Теперь я его подкалывала, и он это понимал.

– Хмм. Мне придется придумать, как отплатить тебе за это потом. – Его пальцы легко прошлись по моему позвоночнику.

– Полегче, – рассмеялась я. – Я уже вижу, как мама возвращается из дома.

– Да, мэм, как вам будет угодно. Однако я могу остаться здесь – мне ужасно нравиться слушать рассказы обо всех нелепых вещах, которые ты делала в детстве.

– Тебе так повезло, что я не могу что-нибудь в тебя швырнуть. А теперь замолкни!

Я начала напевать себе под нос какую-то песенку, поскольку мама была уже в пределах слышимости, так что мне понадобилась хорошая отмазка на тот случай, если она видела, как я говорю.