одних священный трепет, у других — настороженность. Но все они вместе с русскими мужиками и бабами провожали икону до места, где она явилась.

Гермогену было особенно отрадно исполнять торжественный обряд. Он — свидетель того события, когда в 1579 году от Рождества Христова, дня 23 июня произошло в Казани знаменательное событие. Тогда Гермоген был пресвитером Никольской церкви.

В тот год Казань по Божью допущению много пострадала от страшного пожара. Выгорели целые кварталы, слободы. А как сошёл пожар, в городе чуть не вспыхнула резня. Магометане видели гнев своего Бога за утверждение в их крае христианской веры и призывали в мечетях к очищению края от иноверцев. Но резни не случилось.

Когда иноверцы заволновались, Гермоген попросил архиереев служить во всех церквах молебны и просить Вседержителя вразумить магометан, сказать им, что Бог един, а чудотворные иконы служат всем, кто уповает на Божье Провидение. И в Казани наступило замирение, потому как матери и жёны удержали занесённые во гневе руки сынов и мужей своих именем Пресвятой Богородицы.

Вот Крестный ход подошёл к месту, где всё случилось. Оно было огорожено. И в маленькой часовенке перед образом иконы Божьей Матери денно и нощно горела лампада. А до пожара здесь стоял дом стрельца Кузьмичёва. Гермоген вспоминал: когда дом сгорел, стрелец собрался с духом построить на пепелище новый дом. Но в это время его десятилетней дочери Матрёне стала являться икона Богоматери во сне. Кузьмичёв, как истинный христианин, решил подождать с постройкой дома да посмотреть, чем всё кончится. А Матрёна каждую ночь видела икону Божьей Матери. И даже днём, когда засыпала, утомившись от дел.

В первый раз икона явилась в том же месяце июне, как был пожар. И Богоматерь велела девочке сказать воеводам и архиепископу, что икона её находится в земле на том месте, где был дом. И девочка смотрела на то место и видела там сияние священное.

Утром Матрёна рассказала сон матери, но та, убитая горем да окружённая сонмищем мирских забот, не дала внимания дочери и ещё поворчала на неё за то, что отрывает от дел. Девочка поплакала да и успокоилась. А на другую ночь видение девочке повторилось. Да пуще прежнего беспокоилась Богоматерь. И всё, может быть, оттого, что Кузьмичёв-стрелец весь день расчищал пожарище для нового дома.

Матрёна снова дальше матери не пошла, ей рассказала, что Богоматерь сердится за невнимание к ней. Матрёна плакала, дрожала от страха. Мать выслушала её, но попыталась успокоить, сама думая, что на её дочь напал трясунец из-за пожара и надо будет показать бабке-ворожее.

Девочка и на этот раз кой-как успокоилась. Да в полдень и уснула, обласканная тёплым солнцем. Легла она в глубине двора на рядне, которое бросила на траву. Лишь только сон крепко сковал её, Божественные силы перенесли Матрёну на середину двора, и здесь она в какой раз увидела икону Пресвятой Богородицы. От её лица исходили огненные лучи столь странные, что Матрёна подумала: не спасёт икону, быть ей сожжённой этими лучами.

В сей же миг от иконы раздался грозный и гневный голос: «Если ты не поведаешь глаголов моих, аз явлюсь на другом месте, но ты будешь болеть, доколе не лишишься жизни». И тут сонной Матрёне показалось, что она умирает, — и умерла бы, да мать вовремя разбудила. Очнувшись, она стала звать отца, а на мать не обращала внимания. Но отца во дворе не оказалось, а мать, осеняя себя крестом, стала уверять дочь, что и выслушает, и поможет, в чём надо.

Матрёна рассказала матери о явлении, а после чего встала, взяла мать за руку и повела в город, вела, пока не увидела палаты архиепископа, показала на них матери и сказала не по-детски повелительно:

— Иди туда, матушка, расскажи мой сон.

Мать не отважилась идти одна, сама взяла Матрёну крепко за руку, повела в палаты архиепископа. Тогда-то и встретил их по дороге к палатам пресвитер Никольской церкви Гермоген. Упали они перед ним на колени и со слезами на глазах стали причитать да с пятое на десятое поведали о приключении с Матрёной.

И Гермоген повелел им:

— Ты, мать-стрельчиха, и ты, отрочица Матрёна, идите и копайте землю там, где указано. А мы придём! — Гермоген благословил их.

— С нами крестная сила! — молилась стрельчиха и усердна касалась лбом вытоптанной земли.

Вернувшись домой, стрельчиха и её дочь взяли заступы и не мешкая стали копать землю там, где Матрёна проснулась в последний раз. Им на помощь пришли соседи, все копали, но ничего не находили. И пришло к девочке озарение: ведь некая святая сила перенесла её на то место, где стояла печь. Лишь во сне она уползла на траву. И взяла Матрёна заступ, перекрестилась да и начала копать на том месте, где стояла печь на деревянной подклети. И не подпускала никого: всё сама, сама, да торопливо, потом обливаясь, изнеможение чувствуя, но, одолев его, силу необыкновенную обрела. И выкопала яму, что самой выше пояса, да ширины хоть ложись вдоль и поперёк. Наверху уже кричали, дескать, хватит землю терзать, но Матрёна из последних сил на заступ налегала. Да вот он и упёрся во что-то. Матрёна руками стала разгребать неподатливую землю, пальцы в кровь обдирая. И выкопала: сверху ветхая суконная тряпица вишнёвого цвета лежит. Матрёна осторожно сняла её. Под тряпицей — земля мелкая, а как Матрёна расторнула землю, так и открылась икона Богородицы с Предвечным младенцем, светлая, без порчи красок, будто внове написанная. Матрёна только два пальца подсунула в землю под неё, а она сама с ложа поднялась. Страх обуял всех женщин, разбегаться стали. А Матрёна встала с иконою в руках и из ямы, будто не была она ей по грудь, легко вышагнула.

К тому времени на двор стрельца Кузьмичёва Гермоген пришёл да сразу же и принял из рук Матрёны новоявленную икону, уста к ней приложил и отправился на подворье архиепископа Иеремии. И Матрёна шла рядом, мать следом, соседи со всей улицы, а как пришли на подворье — тысячная толпа тянулась за иконой.

В тот же день торжественный крестный ход во главе с архиепископом Иеремией под колокольный перезвон и с пением псалмов направился к ближайшей Никольской церкви, чтобы там поместить новоявленную Богоматерь с Предвечным Младенцем. Несли икону сперва Матрёна, а потом Гермоген. А на другой день утром в Москву ускакал гонец к царю Ивану Грозному с вестью о явлении иконы.

Иван Грозный принял известие