— Энергия ци! — Эмань ловко повертела в воздухе скальпелем, но тот неожиданно упал. — Закончилась.

Заметившие это Пенг и Дон наконец сели. Дон подобрался, прикрывая промежность.

— Вы живы? — заботливо спросила Аллату.

— А чего нам помирать? От царапин что ли? — попытался усмехнулся Пенг, но углы его рта болезненно дёрнулись. Порез на щеке почернел из-за пыли.

Аллату поставила руки в боки.

— Так! Давайте все к Дому! Поиграли и хватит. Эх, Дон, чем же тебя прикрыть…

— Надо быть милосерднее к неудачникам! — озорно захохотала Эмань и распахнула ханьфу.

Народ было приготовился завопить, но грудь девушки оказалась скрыта привычным чёрным топом. Эмань бросила своё одеяние, в котором её валяли по пыльной площади, Донгэю на голову. Однако тот быстро накинул его.

— Вижу, одноглазая, я тебе всё-таки нравлюсь?

Скальпель опасно блеснул между пальцев, и парень поспешил вплотную прижаться к другу.

— Отблагодаришь потом, — сообщила Эмань, лучезарно улыбаясь. Несмотря на кровавую дорожку от носа до ямки между ключицами, несмотря на ссадины и пыль, несмотря на чёрную ленту через глаз и дурацкую шапку, сейчас она была прекрасна. А может, именно благодаря всему этому её вид заставлял сердца биться чаще. — Без посторонних.

К немалому удивлению самой девушки, которая попросту стебалась, Донгэй и Пенгфэй заодно синхронно кивнули. Эмань почувствовала, что к лицу медленно приливает кровь.

Да ладно, это шутка… Никто не может серьёзно это воспринять, а такие товарищи тем более.

— Эмань? — любезно произнесла за спиной у ученицы Аллату. Как всегда неожиданно из-за музыки в наушниках. — Или как мне тебя звать, Одноглазый Феникс?

Был уже вечер, девушка давно отмылась, обработала все раны и теперь, сидя на циновке у своего любимого обрыва, перебирала аккорды на пипе.

— Какое-то дурацкое произвище.

— Так это первое, потом будет получше. — Аллату села рядом. — Как чувствуешь себя?

Эмань сфальшивила и со вздохом отложила инструмент, после чего опустила голову в ладони.

— Ощущение, что меня выпотрошили. Я ещё долго не смогу вернуть прежнюю форму, а это была ничтожная стычка. Это плохо, учитель. Я всё ещё слабая.

— О-о-о, — протянула мастер. — Хочешь серьёзную стычку?

— Я не думаю, что мирная жизнь надолго. Вы не можете скрыть, что тревога ощущается почти физически. Стыковка Такамагахары неизбежна, а в Тянь-Чжунго полно всяких шпионов. К сожалению, во мне есть кое-что полезное вроде неразорванной связи с землёй, не так ли?

Аллату некоторое время молчала.

— Я тебя поняла. Что ж, придётся мне на время прекратить поиски новых историй и помочь тебе писать свою…

— Которая чуть не оборвалась, — попыталась пошутить Эмань.

— Эй! — улыбнулась мастер. — Сама!

— Выбора не было. Точнее, был, но это было наиболее привлекательное решение.

Аллату осеклась, после чего почесала лоб.

— Ах, насчёт Пенга и Дона… Видимо, я куда больше хорошая искательница историй, чем матушка. Правда, меня куда больше тревожит тот факт, что ты не терзаешься сомнениями, можно ли пускать людям кровь. Я считаю, что искусство должно поклоняться жизни, хотя на моей давно почившей родине поклонялись и смерти. Но, как сама уже знаешь, это им не помогло.

Эмань выпрямилась и положила кулак на сердце.

— Обещаю, что мои удары будут только ответными!

— Это хорошо, — кивнула Аллату. — При недостатке силы ты обладаешь исключительным упорством, это тебе поможет.

— Спасибо, мастер.

Эмань погрузилась в созерцание заката, а потому вздрогнула, когда широкая паучья ладонь Аллату коснулась её плеча, однако затем в тело, точно ароматная горячая заварка из чайника, полилась ци, наполняя оскудевшие русла в организме, и от энергии жизни на душе проросли цветы и зазеленели листья.

— Что ж, юная ученица! Пора бы перед сном хорошенько потренироваться и пропустить этот мир через своё сердце!

* * *

Мастер с южных земель, где было много воды, много полей, много хижин и также много нетронутых влажных лесов и лугов, просил называть себя Джеймсон, потому что много путешествовал в том числе по Америке, когда ещё был на земле. Но с тех пор прошло уже полвека, он не застал ни бунтов в Пекине в конце восьмидесятых, ни развитие интернета, ни превращение родной провинции Хайнань в один из ведущих туристических центров мира.

Зимой здесь лили дожди, и потому сюда часто приезжали из Эрлитоу, чтобы "продышаться мокрым воздухом". Но дощатый дом мастера стоял на отшибе в малозаселенной полулесной деревеньке, поэтому там народу было мало. Когда-то там обучалось множество мечников, но теперь единственными собеседниками старого чудака Джеймсона, которому было под девяносто, были старушки из чайного дома. Вообще никто не мог объяснить, как Гроза забрала сюда уже не юного мужчину. Сам Джеймсон объяснял это своим сомнительным решением в одиночку перебраться через Тибет безлюдными тропами. Впрочем, за месяц Хамуцо, Родинка и их собратья и сосёстры по оружию узнали не только эту историю.

Несмотря на скепсис Хамуцо, Джеймсон оказался хорошим учителем, особенно для тех, кто впервые начал фехтовать уже с тяжёлым стальным оружием. С Йечей людям высокого роста действительно отрабатывать блоки и удары было немного сложнее, чем, например, детям вроде Родинки и Роу. Да и гулять по незнакомому месту, изучая ещё один уголок Эрлитоу, где живая природа не была подавлена техногенной, было чудесно.

— Мастер Джей, — разговаривала со старым учителем Хамуцо. — Получается, что Гроза может выбрать и не тех, кто подходит под легенду? То есть в нашей избранности смысла тоже нет?

— Молния бьёт в одинокое дерево, — сказал хриплым голосом Джеймсон. — Наверное, просто в один прекрасный миг раз в период совпадают все условия, и тогда бабах. В тот день действительно была гроза.

В конце концов старый мастер Хамуцо решительно понравился. Она дала ему почитать "Рассуждения о небесах", а сама часами штудировала его книги о путешествиях и романы.

— Люблю брать книги в дорогу, но каждый раз выбираю так, точно обратного пути не будет. Кто ж знал, что тогда это окажется правдой! — хехекал мастер Джей.

Ещё он играл с учениками Йечи в шахматы, го и даже в маджонг. Правда, последний был скучноват для Родинки и Роу, и они настойчиво просили Хамуцо бросить игру и лучше пойти с ними ловить мотыльков. Насекомые здесь были просто огромными.

Собственно, именно благодаря своей чужеродности Тянь-Чжунго, а также хорошей педагогической практике на земле, Джеймсон в своё время и связал несколько лет своей жизни с непростым во всех смыслах йетиманси Йечей.

Одним тёплым для здешних мест в это время года вечером они — спустя столько лет! — стояли рядом на мостике через пруд, облокотившись на