– Я был дежурный, – пробурчал Виктор Павлович. Скорее это было сказано не мне, а начальнику.

– Ну да. А я внезапно задумался. И решил… Хотя нет, это я потом расскажу, а теперь продолжу про вашу сторону и про то, как с нее смотрится происходящее. Прошли сутки, и взрывают ресторан. Множество жертв. По совершенной случайности господин Данилов уцелел. Он всего лишь последний мой не убитый родственник, который мог нечто знать. И что происходит? Его арестовывают.

– Задерживают, – поправил полковник.

– Мне это юридическое словоблудие, простите, до одного места. Его сажают в тюрьму и публично объявляют чуть ли не главным виновным массовых убийств. Причем никто не произнес: «С одной стороны, с другой стороны». Никакой видимости объективности. Кстати, брали его целой воинской операцией, хотя на тот момент он считался свидетелем. Ну совсем как я сейчас. И не пристрелили, выбивая дверь, исключительно из-за присутствия посторонних адвокатов, которые посадили бы всех стрелков.

– Это жандармерия.

– А вы им, конечно, возражали, ага. И вынесли постановление об освобождении моментально на основании нарушения всех правил и законов, на что прокуратура имеет полное право. Нет? При любом непредвзятом следствии вас, господа следователи, смешают на суде с грязью. И поделом. Поэтому у меня есть серьезные основания подозревать, что до публичного разбирательства Данилов просто не доживет.

Полковник внутренне дернулся. Что-то такое у него самого на уме было, и я попал в десятку. Нет, он не собирался лично посылать исполнителей. Он тут не при делах, иначе реакция совсем иная была бы. Тем не менее все происходящее так воняет, что не заметить я не мог.

– Но самое забавное, что вот этот господин, – показал пальцем, я не столь вежлив, как он, – снова абсолютно «случайно» прилетает сюда и устраивает цирк с угрозами и невнятными обвинениями. Оказывается, я скрывался от него. О да. Мне на кладбище за остальными неохота. А он уж больно любит находиться возле покойников из моей семьи. Доверие к вашей организации? Ага, полные штаны. И все ж я пришел в прокуратуру. Сам. Не под конвоем.

– Вы не правы, – сказал Лавров, поняв, что продолжения не будет. – Виктор Павлович ведет ваше дело, и поэтому он здесь присутствует.

– В смысле, он мечтает отправить меня на нары? По-другому его поведение не объяснить. Извините, господин полковник. Полагаю, я имею право не согласиться со столь замечательной идеей и принять ответные меры. Поэтому в вечерней газете Москва узнает продолжение истории про маньяка и про то, как это скрывалось, о возможной связи с убийством Артемьевых и попытке спрятать это жандармерией в тесном сотрудничестве с полицией и прокуратурой. Полагаю, ему здесь недолго сидеть. В Сыктывкаре найдут походящую опыту штатную должность.

Виктор Павлович аж полыхнул ненавистью. Ничего, скушает. Мне его не жалко. Сам он вряд ли имеет отношение к случившемуся и, вполне вероятно, хороший следак. Но когда начнутся вопли про маньяков и тайные действия от граждан, обязательно окажется крайним. Не с начальства же спрашивать за ошибки? Хотя ежу понятно: в таких случаях шум поднимать не любят. Не только лишь из-за паники, а она непременно начнется. Еще и чтобы не мешали СМИ и подражатели.

– Что? – удивился я на попытку полковника нечто сказать. – Вы не в курсе про время прибытия полиции на место взрыва? Так я вас порадую. Был прямой приказ сверху не спешить. Мало того, пожарные машины остановили и держали почти десять минут, не давая проехать. Если уж прокуратура не способна найти виновных и не подозревает, что происходит, придется мне этим заняться. И, уж не обессудьте, не под протокол говорю, но искренне, виновные в убийствах будут наказаны. И покрывающие серийного убийцу, и готовые ради этого убивать десятки людей. Вы записали высказывание на ваш скрытый магнитофон для моего досье?

– Вы ошибаетесь, – сказал Лавров устало, – писать без разрешения в этом кабинете никто не станет. И в ваших странностях нет связи. Маньяк – сам по себе, война между бандами – сама по себе.

– А я думаю, вы врете. Нагло и беззастенчиво, покрывая своих. Не в первый раз заметают сор под ковер, перекладывая вину на непричастных лиц, имеющих криминальное прошлое.

Он говорит что думает, да и я знаю, что некому и незачем покрывать мертвого Вадима. Но если не знать про него, схема вполне логичная. И бить на это станут все газеты, а завтра подключатся радио с телевидением. Это не политика, и цензура не остановит. Любые намеки на внука Большого Артема теперь будут простыми людьми восприниматься как попытка перевести стрелки.

Пусть попытаются отмыться, тем более про приказ и пожарных – чистая правда. Мои «лейтенанты» напрягли кого надо и расспросили свидетелей. Головы непременно полетят. А вот когда эти нехорошие люди окажутся без погон, их непременно навестят и выяснят, кто потребовал вести себя так. Если к тому времени их не пристрелят соучастники, чтоб рот не открывали. За все нужно платить. Чаще всего – кровью.

– Только я вам не хулиган из рабочего поселка с отсиженным сроком, на которого можно наехать. И даже не Черный Лео, реально кошмаривший людей. Я гражданин Константинополя и достаточно богат, чтоб нанять сотню адвокатов с мировым именем. Терпилу изображать не стану и обеспечу знатный скандал при любом раскладе.

– Я вижу, у вас характер настоящего бойца.

Вот прямо сейчас расплачусь от умиления, признали заслугу.

– Но не нужно искать врагов там, где их нет. Мы действительно пытаемся найти виновных, – я широко улыбнулся, услышав эти слова, – и хотели выяснить, что произошло в ресторане «София».

Они прекрасно знают, что я там был. Причем дать информацию об этом могли не только уцелевшие, с кем в «скорой» умотали, но и многие другие. Например, любители подложить бомбу. Уж кто участвовал в сходке, они обязаны были отследить. С этой стороны заходить бесполезно.

– По-моему, я высказался ясно. Не вижу причин доверять вам хоть в чем-то, потому общение считаю законченным. Либо мы переходим к законным процедурам, то есть вопросы задаются при адвокатах, либо прощаемся до встречи с более понятливыми людьми в прокурорской форме. И да, на всякий случай, если на выходе меня случайно попытаются убить, будет много жертв, включая случайных прохожих. Я приехал с охраной, имеющей право на ношение оружия. А теперь, господин Лавров, будьте любезны убрать своего напарника и позвать заждавшихся юристов из-за двери. Они получают почасовую оплату, и уже немало натикало ни за что.

Виктор Павлович смотрел уже с откровенной ненавистью. Я демонстративно уставился ему в глаза. Не для того пришел сегодня, чтоб изображать вежливость. Если нет другого способа, пусть горит все. Хуже уже не будет. А вот трогать меня могут заопасаться.

В дверь постучали, и, не дожидаясь разрешения, в кабинет проскользнула секретарша. Очень тихо что-то сказала на ухо старшему.

– Пойдем, – сказал тот напарнику, – дадим господину Мироеву поговорить с адвокатами свободно. А то у него уже мания преследования.