Уже во время нашей первой встречи я знала, что стану его любовницей… Потом я захотела стать его женой.

— Тогда почему же ты оставила его?

— Вилли — слабак. Он любил жену и любил меня. И все же ему надо было выбирать. Он выбрал меня, но отъезд Флоры вышиб его из седла, убил морально. Он больше ни на что не был способен, и я чувствовала, что всю вину за развод он возлагает на меня. Хотя его вины в этом было столько же, сколько и моей. Тогда я взяла и тоже бросила его. Падая вниз, он и меня бы потянул за собой… Бедняга Вилли, с тех пор я так ни разу и не видела его. Говорят, он чуть ли не сошел с ума. Ведет себя так, словно он все еще великий режиссер…

Она раздражала меня своим раскаянием. Она любила меня. Ну дела!

— А между тобой и Франком — никогда ничего?

— Никогда. Хотя нет. Это было лет восемь–девять назад. Я жила у Фредерики Мэйан, она спала с ним. Однажды он пришел, когда ее не было, потому что я ему нравилась. Признаюсь, что если бы не внезапное возвращение Фреды, я бы, конечно, не устояла. Но это вылилось в драму, Фреда театрально выставила меня за дверь. В то время я была дебютанткой, и Фредерика могла навредить мне, испортить карьеру. Поэтому я прибегла к своего рода шантажу, чтобы она оставила меня в покое… Она тоже исчезла с лица земли. Жан Пьер бросил ее, уехал на несколько лет в Италию. Кажется, он там женился, а потом развелся. Но он всегда думал обо мне. Я ни разу не уступила ему, клянусь тебе. Поцелуй от случая к случаю, ты знаешь что это такое. Он хотел жениться на мне, и я не ответила ему отказом. Именно в тот момент я познакомилась с тобой, милый… Должно быть, он смертельно тебя ненавидит.

Не буду скрывать, что это признание Сильвии доставило мне немалое удовольствие. Увести у этого пижона очаровательную Сильвию… Ха, ха…

Лежа в темноте, я размышлял обо всем этом, о всей этой жизни, которую мне еще предстоит убить (как будто строчка из Превера, я вставлю это в диалог), о Сильвии, которая обожает меня, я всё теряюсь в догадках, почему… Может быть, я напоминаю ей ее первого Мишеля?

К тому же она ревнива, я уверен, что она следит за мной, обыскивает карманы. Если я невзначай улыбнусь в ее присутствии какой–нибудь женщине, она тут же призывает меня к порядку, я становлюсь смешон, как песик, что крайне неприятно.

Точно! Она меня любит как живущего в квартире щенка, «Ко мне!» — и он подбегает, виляя хвостом, «Лежать!» — и он ложится. А чтобы он не потерялся, она держит его на поводке. Но в один прекрасный день песик заартачится. Обязательно. Я совсем не похож на мужчин, которых она знала, и поэтому она меня так высоко оценила. Отсюда и все эти нескончаемые вопросы: «Ты счастлив? Тебе хорошо? Тебе ничего не нужно? Что ты предпочитаешь? Не хочешь ли ты куда–нибудь сходить? Не хочешь ли прилечь?» Да, я счастлив, нет, мне ничего не нужно, нет, мне не жарко, не холодно, нет, я не курю много, да, я пьян, ну и что?

В моем доме от мороза лопнула труба, дом затопило, и все работы застопорились на два месяца. Въезжать туда будет можно не раньше чем через полгода. Это время я еще подожду. Затем выпущу Сильвию из рук, и она разобьется с хрустальным звоном…

Сегодня утром пресса сообщила, что я буду писать сценарий фильма. С тех пор как на сцене с успехом идет моя пьеса, я начинаю приобретать известность. Право на ее постановку уже продано за границу, в кино. Завтра я получу свой первый чек на миллион франков. Это событие в жизни мужчины…

Телефонный звонок прерывает эти сладковато–горькие грезы. Еще только половина десятого. Значит, это не Сильвия, она сейчас на сцене. Она звонит мне в каждом антракте, словно боится, что я уйду… Имею я все–таки право выйти подышать воздухом, купить сигарет или нет? Беру трубку.

— Да? Женщина, молодой голос, немного дрожащий.

— Мсье Мишель Барро?

— Он самый.

Я должен следить за своим произношением: я ответил ей совсем как Гитри, растягивая гласные — он саамый. Девица торопливо продолжает:

— Простите, что побеспокоила, мсье.

Ты говоришь о беспокойстве. Наоборот, это меня отвлекает от мрачных мыслей.

— Мое имя ничего вам не скажет. Я… я узнала из газет, что вы собираетесь писать сценарий фильма с Сильвией Сарман в главной роли… Я актриса, я уже снялась в нескольких картинах и…

— Обратитесь в администрацию киностудии, мадемуазель.

— Видите ли, я там уже была, но решила, что лучше выйти прямо на вас. Мне так понравилась ваша пьеса! Я бы хотела, чтобы вы попробовали меня.

Ясно, что все это — блеф, но лесть, даже маленькая, поднимает настроение. Я говорю уже немного любезнее;

— Хорошо, нам нужно встретиться.

Смотрю на часы. Через десять минут позвонит Сильвия. После чего у меня будет час свободы. Я спрашиваю:

— Где вы сейчас находитесь?

— В кафе, возле Вилье.

— Так это же рядом с моим домом, поднимитесь на пять минут, и мы поговорим. У вас есть мой адрес?

— Да, но…

— Пользуйтесь случаем, неизвестно, когда я еще буду свободен.

— Хорошо, я приду.

Только я положил трубку, как звонит Сильвия. Улыбка мгновенно исчезает с моего лица, голос становится жалостливым.

— Да?

— Это Сильвия, любовь моя. Как дела?

— Нормально, а у тебя? Как все прошло?

— Потрясающе, после первого акта вызывали восемь раз.

— Хорошо. Как зал?

— Собрали девятьсот тысяч.

— Отлично. Позвонишь после второго?.

— Конечно. Что ты делаешь? — Работаю.

— Целую.

Звуки поцелуев. Если впоследствии меня спросят, в чем секрет моего успеха, я отвечу: «Я ронял свое достоинство», — что будет истинной правдой. В то же время Сильвия вызывает во мне жалость. Но я ничего не могу сделать для нее, кроме одного — и впредь соответствовать тому представлению, какое у нее сложилось обо мне… Звонят в дверь. Я включаю свет, быстро поправляю прическу, иду открывать. Девица испуганно застывает в дверях, маленькая и худенькая.

— Входите, я не сделаю вам ничего плохого.

— Я вам помешала?

— Да нет же. Давайте ваше пальто. На улице дождь?

— Да.

Я вешаю пальто, возвращаюсь в комнату, где она меня ждёт, прямая, как спичка, неподвижная, как скульптура Кальдера в безветренную погоду. Улыбнувшись как можно более приветливо, я говорю: