Однако, когда наши воины увидели такое невиданное изобилие всего, они взяли все свои деньги и пошли в Шайзар и Хомс покупать там откормленных лошадей, говоря: «Поскольку Бог заботится о нашем пропитании, мы возьмем на себя заботу о Его бедняках и Его войске». И случилось так, что мы обзавелись почти целой тысячью боевых коней. Положение бедных с каждым днем улучшалось, воины тоже были довольны; войско, казалось, росло с каждым днем, и чем дальше мы продвигались, тем больше благ мы получали от Господа. Хотя мы снабжались всем в достаточном количестве, все же некоторые склонили графа к тому, чтобы сойти с главного пути ради Гибелы (Джабла), города, расположенного на морском побережье.

Однако Танкред и многие другие достойные и храбрые рыцари настаивали на том, что этого делать нельзя ни в коем случае, и они говорили: «Господь удостоил нас и бедный люд Своим посещением, и следует ли нам отклоняться от нашего пути? Мы перенесли достаточно: трудную осаду Антиохии, тяготы битв, холода, голода и различного рода страдания. Почему же теперь мы должны брать в осаду целый мир и убивать населяющих этот мир людей? Вспомните, что в нашем войске не наберется и тысячи конных воинов, а вместе с пешими воинами будет едва ли пять тысяч! Ждать ли нам теперь окончательного поражения? Почему кто-то должен прийти из нашей страны, когда он услышит, что Антиохия, Гибела и другие города сарацин уже захвачены? Но отправимся в Иерусалим, ради чего, собственно, мы и пришли, и, истинно, Бог отдаст его нам. Но из-за страха перед пришельцами из нашей страны жители оставят эти города на нашем пути – Гибелу, Триполи, Тир и Акру».

Пока, таким образом, мы продвигались вперед, некоторые турки и арабы следовали за войском, убивая и грабя бедняков, которые, ослабленные долгой болезнью, шли позади войска. И когда они стали нападать довольно часто, граф решил остаться в засаде, пока не прошло войско. Враги, в надежде легкого грабежа, бесстрашно проследовали за нашим войском в своей обычной манере. Но когда они прошли то место, где скрывались не замеченные ими наши воины, те внезапно вышли из укрытия вместе с графом и напали на турок, посеяв среди них панику. Воины убили их всех, а захваченных отличных коней взяли с собой для войска. После этого ни один турок не осмеливался больше преследовать наше войско, потому что граф с большим отрядом конных воинов следовал за нашими людьми. Кроме того, другие вооруженные воины большой толпой вместе с герцогом Нормандским [Робертом], Танкредом и епископом Альбары шли впереди войска, так что враг и здесь не мог рассчитывать на успех внезапного нападения. Поскольку граф вел с собой немного воинов, когда он вышел из Маарры, то он попросил епископа отправиться вместе с ним, после того как тот оставит гарнизон в Барре. Епископ, услышав о некоем рыцаре Гильоме, сыне Петра Cumiliacum (?), поставил его там для охраны города вместе с семью рыцарями и тридцатью пешими воинами. Он был человек верный и преданный Господу, и он увеличил состояние епископа с Божией помощью в десять раз за короткое время. И вскоре у него число воинов возросло до семидесяти вместо начальных тридцати, а вслед за ними к нему пришло еще шестьдесят конных воинов, а затем и еще больше.

В это время мы решили изменить маршрут похода, теперь нам следовало свернуть с дороги на Дамаск и повернуть в направлении морского побережья. Потому что, если бы наши корабли, оставленные нами у Антиохии, подошли бы к нам, то мы могли бы наладить торговлю с островом Кипр и другими островами. И когда мы вступили на выбранную нами дорогу, местные жители бежали, оставляя города, крепости и селения с большими запасами продовольствия и всевозможных товаров. Итак, обойдя горы, мы спустились в очень богатую долину, где крестьяне, уверенные в мощи своей крепости и надеявшиеся на большое число защитников, не захотели ни посылать к нам послов для ведения мирных переговоров, ни оставить свою крепость. Наоборот, они напали на наших воинов, когда те, безоружные, искали в селении продовольствие. Убив нескольких наших, они скрылись в крепости. Наши же люди в страшном гневе подошли к этой крепости. Крестьяне, однако, побоялись выйти из ее ворот к подножию горы, на которой была расположена крепость. Тогда наши воины, посовещавшись, начали с трех сторон подниматься на вершину горы. Крестьяне, увидев это, были принуждены бежать. Всего было около тридцати тысяч сарацин, и их крепость располагалась на склоне очень высокой горы. Кроме того, пожелай этого, они могли бы укрыться в замке, находившемся несколько выше по склону. Они сопротивлялись нам некоторое время. Затем мы прокричали обычный наш клич, к которому обращались в часы тяжелого боя: «Помоги нам, Боже! Помоги нам, Боже!» Наш враг был столь потрясен, что у ворот замка сотня их воинов упала замертво, не будучи ранеными, вследствие того ужаса, что их охватил. У стен замка наши люди захватили богатую добычу – много скота, лошадей и овец. И в то время как граф со своими воинами сражался, наши бедняки начали один за другим возвращаться после грабежа. Наши шатры стояли в десяти милях от замка, и граф приказал воинам начать обустраивать лагерь. Когда сарацины, взобравшиеся выше по склону горы, и те, кто был в крепости, увидели, что значительная часть наших людей ушла, они вознамерились объединить свои силы. Однако граф не обратил на это внимания, и случилось так, что его оставили почти все его воины. Склон холма, на котором стояла крепость, был очень крутой и каменистый, а тропа была узкой, по которой едва могли пройти лошади, и то только следуя одна за другой. Граф, оказавшись в подобном тяжелом положении, начал продвигаться вперед вместе с воинами, словно намереваясь сразиться с теми врагами, которые спускались сверху. Сарацины сначала некоторое время колебались, наблюдая, как граф приближается к ним; потом наши люди свернули с пути, по которому они шли, и спустились в долину для большей надежности. Находившиеся в замешательстве сарацины, те, что были в крепости и на вершине горы, увидев, что наши воины безопасно сошли с горы вниз, совместно ударили по ним. При спуске многие наши спешились, часть сорвалась с крутого склона в пропасть. Многим воинам удалось избежать смерти, но часть их пала, отважно сражаясь. Одно нам было известно наверняка: графу никогда не доводилось прежде быть в более опасном положении. Упрекая себя и гневаясь на своих людей, он созвал совет после возвращения к войску и решительно укорил тех воинов, которые ушли без разрешения и оставили его, когда он был в смертельной опасности. Все поклялись никуда не отлучатся до тех пор, пока крепость, по милости Божией, не будет взята. Но Бог, который хранил их от всяческого рода опасностей, ночью внушил такой страх осажденным, что те стремительно бежали, даже не предав земле тела своих павших. Утром мы пошли туда и нашли одни трофеи, а людей не было никого.

Именно тогда прибыли послы эмира Хомса и правителя Триполи. Когда они узнали об отваге и дерзости наших воинов, они попросили у графа разрешения покинуть его на некоторое время, обещая вернуться как можно быстрее. Этих послов отпустили при условии, что их будут сопровождать наши послы, и они вскоре вернулись с большими дарами и многими лошадьми. Так произошло потому, что случившаяся осада крепости пришельцами сильно напугала всех жителей тех краев, ничего подобного не случалось с ними ранее. И местный народ принес богатые дары, и графа молили о том, что если случится ему осадить город ли, крепость ли, то пусть пришлет тогда свои знамена и печати. Ибо был такой обычай в войске, что, если знамя франков было водружено над городом ли, крепостью ли, их не должен был брать в осаду никто другой. И тогда правитель Триполи вывесил знамена графа на своих замках.