– За свободу!

– Спартак!

Марк Робертович вспомнил пророческие слова, которыми встретил их холм накануне, и невольно вздрогнул, видя, как четыре легиона его армии пропускают остатки сил рабов через самую настоящую мясорубку.

* * *

Попытки обезоружить остатки войска восставших и взять рабов в плен потерпели крах. Люди сражались до последнего, предпочитая смерть на поле боя от честного меча позорной казни и унижениям, которые бы их ждали в стане римлян. Горстка восставших, которым по злому року не посчастливилось испустить последний дух до того, как на них наткнулись ищейки Крассовского, пообещавшего по сто динариев серебра каждому, кто приведет к нему живого раба, сейчас была выстроена в шеренгу. Марк Робертович не скупился и заявил, что по возвращении в Рим каждый из легионеров, принимавший участие в поимке восставших, получит двойное годовое жалованье. Четыреста пятьдесят динариев серебра являлись крупной сумой и отличным стимулом для вояк.

Рабов усадили на колени, связали руки за спиной, того, кто сопротивлялся, избили, лишив повстанцев последних сил на какое-либо сопротивление, но отнюдь не сломав их дух. Двое несчастных не выдержали устроенной легионерами трепки, потеряли сознание и, к своему огромному счастью, умерли, что привело в неописуемую ярость Крассовского, с трудом сдержавшего себя от идеи отправить следом на тот свет самих горе-палачей. Теперь в распоряжении Марка Робертовича осталось ровно тринадцать человек. Тринадцать из нескольких тысяч восставших, которые этой ночью попытались перекрыть проход войску римлян у злополучного холма. Сейчас эти люди смотрели в лицо своим победителям без толики страха. Глаза их были полны безразличия. Все до одного пленные понимали, что дело всей их жизни теперь подошло к концу. Их борьба за свободу оказалась закончена. Им нечего было терять, впрочем, ничего обрести они тоже не могли. Это была кучка смертников, которые все до единого давно смирились со своей участью.

Среди тринадцати пленных рабов особо выделялись трое, которых легионеры уже успели прозвать безумцами. Все трое высокого роста, бородатые, с длинными, спадающими на плечи волосами. Настоящие громилы, воины и, как заверили Крассовского его легионеры, опытные гладиаторы. Все это указывало на то, что троица играла заметную роль в иерархии восставших и, должно быть, занимала особое положение в их рядах. Вполне возможно, это были офицеры Спартака и единственные из многих тысяч восставших рабов, кто продержался в битве на холме до конца. Если бы не многочисленные раны, которыми были усыпаны их тела, а также многократное численное превосходство римских легионеров, вряд ли бы троицу безумцев удалось взять живьем и обезоружить. Дрались они, как загнанные в угол дикие звери, не зная пощады и разя наповал своих врагов. Но даже эти храбрецы ничего не смогли поделать, когда против них разом вышло несколько десятков легионеров, буквально скрутивших их в бараний рог. Эти трое были неразговорчивыми и с тех пор, как попали в плен, не проронили ни единого слова. Впрочем, если не считать грека, который, лишившись пальца, тут же потерял рассудок и начал умолять римлян о пощаде, ни один пленный не сказал легионерам ничего того, что могло бы выдать нынешнее месторасположение Спартака. Единственное, что удалось узнать после того, как еще один пленный, престарелый кельт, лишился уже двух пальцев на разных руках, было то, что Спартака среди этих людей не было. Впрочем, Марк Робертович это знал и так.

Олигарх лично явился к рабам. Сейчас он медленно бродил вдоль шеренги со взятыми в плен повстанцами и рассматривал истекающих кровью пленников. Во взгляде Марка Робертовича застыло презрение, на лице запечатлелась усмешка. Неудивительно, что внимание олигарха привлекла та самая троица храбрых бойцов. Троица наверняка знала, куда продолжил свой путь Спартак. Безусловно, они расскажут много чего интересного, а заодно облегчат олигарху и без того сложную жизнь.

– Эти? – Он указал на стоявших на коленях Ганника, Икрия и Тарка, чьи руки были связаны за спиной. – Вы…

Олигарх запнулся и не договорил. Он всмотрелся внимательней в лицо одного из рабов и вздрогнул. Перед ним сидел убийца Квинта Ария. Могучий варвар, сумевший разобраться с легатом, будто с неумехой.

Легионер из охраны пленников коротко кивнул на троих могучих гладиаторов, заметно выделяющихся из остальных рабов.

– Дрались как угорелые, – закивал он.

– Выведи их из строя! Живо! – скомандовал олигарх, чувствуя, как тело пробила дрожь.

Шестеро легионеров-охранников подскочили к гладиаторам, схватили их под мышки и силком выволокли вперед. Крассовский внимательно осмотрел пленников. Несмотря на многочисленные тяжелые ранения, несовместимые с жизнью, двое из трех гладиаторов нашли в себе силы смотреть олигарху прямо в глаза. Третий же, на вид кельт, лицо которого полностью залила кровь, теперь уже начавшая запекаться, обессиленно уронил голову на грудь и сипло дышал. Именно он обесчестил Квинта Ария на поле боя, обезглавил легата и опозорил его перед легионерами. Глаза варвара были полузакрыты, взгляд затуманен, а левый глаз скрывался под огромной гематомой, которую успели оставить гладиатору легионеры, когда пытались усадить непокорного пленника на колени. Казалось, с минуты на минуту могучий гладиатор испустит дух.

– Он вообще живой? Говорить может? – спросил Крассовский пренебрежительно.

– Как видите, дышит, Марк Лициний, – пожал плечами озадаченный вопросом олиграха легионер. – А говорить он не говорил, молчит, как и остальные.

Крассовский осторожно пнул кельта кончиком своего сапога. Показалось, что удар не вызвал никакой реакции гладиатора. Он все так же сипло дышал, голова наклонена, по подбородку стекает кровь вперемешку со слюной. Марк Робертович знал, что руки кельта крепко связаны за спиной веревкой, но все равно решил обезопасить себя и не стал подходить к пленнику близко, чтобы в случае чего в дело могли вступить ликторы, которые были всегда начеку. Стоило помнить, что именно этими руками кельт сумел отрубить голову не самому последнему мечнику республики Квинту Арию.

– Судя по тому, что мне удалось видеть на поле боя, ты отличный воин, – мило улыбаясь, начал свою речь Крассовский. Говорил он вкрадчиво, пытаясь понять, слышит ли его кельт. – Знаешь, я бы заплатил тебе кучу серебра, если бы только шарики в твоей голове зашли за правильные ролики и ты бы выбрал правильную сторону до того, как началась эта война, но увы, – хмыкнул олигарх.

Кельт ничего не ответил. Впрочем, Крассовский отнюдь не рассчитывал, что пленник заговорит вот так просто, сразу.

– Это мой небольшой комплимент от победителя проигравшему, – продолжил Крассовский. – Ведь если бы ты изъявил желание перейти на мою сторону сейчас, то я попросту велел бы убить тебя, – жестко, с металлом в голосе заявил олигарх. – И ты умрешь, потому что я не прощаю убийц своих друзей!

Некоторое время Крассовский молчал, с любопытством рассматривая гладиатора, который казался ему настоящей машиной для убийств. На секунду олигарх задумался, что было бы, если бы он встретился с таким человеком лицом к лицу на поле брани, но быстро выбросил мысли из головы, когда перед глазами возникла отрубленная с плеч голова Ария.