– Как тебя зовут? – сухо спросил Марк Робертович.

Показалось, что гладиатор вновь промолчит, но буквально в следующий миг гладиатор издал какой-то едва различимый звук. То ли это был стон, то ли он сказал какое-то нечленораздельное слово. Крассовский прислушался и даже подошел ближе, но тщетно. Пленник замолк. Тогда Марк Робертович медленно коснулся указательным пальцем колотой раны на предплечье гладиатора. Кельт вздрогнул, показалось, что тело его пронзил электрический разряд, настолько сильна была боль.

– Мне повторить свой вопрос или ты ответишь прямо сейчас, дабы не накликать беды? – спросил он, не убирая палец с раны. – Впрочем, мне глубоко наплевать на то, как тебя зовут. Меня интересует другое. – Марк Робертович сверкнул глазами. – Где Спартак?

В этот миг Крассовский поймал на себе полные ненависти взгляды двух других гладиаторов, в глазах которых до этого момента можно было прочитать только лишь безразличие, а когда олигарх посмотрел на пленника, с которым вел разговор, то вздрогнул от неожиданности. На него смотрели немигающие, полыхающие гневом глаза гладиатора, которые буквально впились в душу Марка Робертовича, желая сожрать его изнутри. Одновременно с пылающим в глазах кельта гневом показалось, что во взгляде гладиатора запечатлелась вся боль, которую он испытывал сейчас. От неожиданности Крассовский отдернул палец с раны на предплечье кельта и подался назад, но быстро взял себя в руки, понимая, что связанный кельт не представляет для него никакой опасности, несмотря на свой устрашающий внешний вид.

Будучи раздражен еще сильнее прежнего, Крассовский ехидно улыбнулся и вернул палец на рану, пуще прежнего надавил, чувствуя, как палец входит в плоть. Обезображенное лицо Ганника побледнело, послышался едва различимый утробный стон, но несмотря на это кельт не проронил ни единого слова в ответ. Пленник вновь уронил подбородок на грудь и тяжело задышал. Улыбка на лице Марка Робертовича исчезла. Он аккуратно сел на корточки перед воином, рывком приподнял его голову за волосы и пристально взглянул ему в глаза. Стоило признаться, мужества гладиатору было не занимать. Как могучий кельт терпел боль, подобную этой, оставалось только догадываться. Крассовский вздрогнул при мысли, что было бы, если подобная участь постигла бы его. Подобные мысли следовало как можно быстрее отгонять прочь.

– Где Спартак? – прошипел он, повторяя свой вопрос, на который до сих пор не был получен ответ.

Ответа не было. Крассовский, понимая, что задает свои вопросы в пустоту, отпустил гладиатора, голова которого упала на грудь и завалилась немного набок. Олигарх брезгливо вытер кровь кельта о край своей тоги.

– Вам помочь, Марк Лициний? – спросил тот самый легионер, с которым Крассовский уже имел диалог вначале.

Олигарх ответил что-то нечленораздельное, но стоило понимать, что помощь ему явно не нужна и проконсул желает справиться своими силами. Теряя терпение, Крассовский врезал увесистую пощечину гладиатору.

– Ты будешь говорить, свинья? Или я прикажу четвертовать тебя немедленно! – закричал он, не в силах сдержать нахлынувшие эмоции.

Гладиатор вскинул голову и, несмотря на всю боль, которая ломала и крутила его тело изнутри и снаружи, выдавил из себя нечто наподобие улыбки. Провел языком с внутренней стороны щеки и, набрав полную грудь воздуха, плюнул Крассовскому прямо в лицо. Подкрашенная кровью слюна угодила олигарху прямо в лоб. Марк Робертович попятился, вытирая с себя плевок. Ликторы схватились за фасции, но олигарх тут же поднял руку, приказывая им остановиться.

– Прочь! Я сам! – тяжело дыша, прорычал он.

Вне себя от ярости, Крассовский подбежал к гладиатору и одну за другой нанес наглому кельту несколько увесистых оплеух. Голова гладиатора болтнулась, будто у тряпичной куклы. Олигарх схватил его за грудки и прошипел, проглатывая слоги, запинаясь, из-за чего половина его слов сделалась неразборчивой, а речь невнятной:

– Собака! Я убью тебя…

Он не успел договорить, потому что в этот момент громила кельт вдруг со всего маху врезал олигарху лбом в нос. Крассовский схватился руками за лицо, попятился и рухнул на пятую точку. Между пальцами засочилась кровь, олигарх закашлялся, тогда как гладиатор одним прыжком поднялся с колен на ноги и стремглав бросился вперед на успевшего оголить клинок легионера. Увесистым ударом колена в прыжке кельт врезал в скулу несчастного. На землю полетели выбитые зубы, лицо превратилось в пюре, и, будто мешок, набитый картошкой, римлянин рухнул навзничь. Действия кельта стали сигналом для двух других гладиаторов из храброй троицы, которые, не теряя времени, вскочили на ноги и вступили в схватку с окружающими их легионерами. Тем временем кельт, тщетно попытавшись высвободить руки, взревел и бросился на замершего в нерешительности Крассовского, готовый разорвать своего главного врага на куски, но не успел гладиатор сделать и нескольких шагов, как топор, вставленный в фасцию, вспорол несчастному живот. Лиций Фрост оказался начеку и перегородил подход к олигарху. Кельт издал предсмертный стон и упал.

Видя согнувшееся в предсмертной муке тело могучего кельта, Крассовский заверещал, указывая на гладиаторов, которые продолжили сражаться с легионерами со связанными руками. Римляне уже вытащили свои мечи и готовы были покончить с храбрецами.

– Не смейте их убивать! Свяжите их! Свяжите им ноги!

Сразу восемь легионеров, а вслед за ними опомнившиеся ликторы тут же бросились выполнять данное им поручение и, завалившись на гладиаторов, принялись связывать их ноги. Один из легионеров помог подняться на ноги Крассовскому. Кто-то принес тряпку, которой Марк Робертович прикрыл разбитый гладиатором нос. Олигарх с сожалением осмотрел свою тогу, которая оказалась испорчена обильно пролитой кровью. Лиций Фрост с невозмутимым выражением лица осмотрел рану Крассовского.

– Вы в порядке, Марк Лициний? – спросил он.

– У меня сломан нос! Как я могу быть в порядке, если мой нос сломан! – прошипел олигарх, побагровев от злости.

Нос буквально горел огнем. Крассовский попытался дотронуться до него, но тут же отдернул руку, боль была нестерпимая. Не хотелось и думать, как здесь, не имея подходящих средств и развитой медицины, справятся с переломом. Крассовский успокоил себя мыслью, что он, должно быть, не первый, кому ломают нос, и раздраженно сплюнул мокроту наземь. Настроение испортилось вконец. Стоило проявлять больше осторожности впредь, особенно с такими нелюдями, как рабы, для которых чуждо любое человеческое понимание.

Взгляд олигарха остановился на гладиаторах, которые за время короткой схватки успели получить несколько увесистых оплеух и теперь корчились на земле от боли. Остальные девять рабов, оставшиеся в стороне от схватки, после случившегося с безумцем кельтом наконец опустили головы на грудь, решив не испытывать свою судьбу, понимая, что ситуация накалилась до предела. Легионеры принялись связывать их ноги, не имея на то никакого распоряжения Крассовского, но подстраховываясь, чтобы рабы не смогли выкинуть никакой номер. Когда все было готово, легионеры на всякий случай обнажили свои мечи. Олигарх не торопился, понадобилось некоторое время на то, чтобы Марк Робертович пришел в себя после выпада гладиатора. Теперь, когда оставшаяся дюжина пленных, среди которых все еще оставались опасные гладиаторы, была связана не только по рукам, но и по ногам, следовало вернуться к делу и наконец получить ответ на свой вопрос. Слишком много времени оказалось потеряно на сражение у холма, тогда как Спартак скрылся с частью своего войска в неизвестном направлении. Стоило разузнать чего бы то ни стоило, где он и какова следующая цель раба.