До появления в Женеве Кальвина французская Швейцария знала свою литературу, пусть не очень богатую, но в достаточной степени самобытную. В этой литературе в начале XVI в. наметились тенденции, связанные с Возрождением. С приходом к власти Кальвина эти тенденции были задушены. Оставаясь цитаделью борьбы с католицизмом, Женева переставала быть одним из центров гуманизма. Поэтому де Безу приходилось творить в сложных условиях, когда гуманистические идеалы, утверждавшиеся деятелями Возрождения, подвергались гонению не только со стороны начинающегося контрреформационного движения, но и со стороны протестантизма.

Творчество Теодора де Беза не укладывается в узкие прагматические рамки, отводившиеся искусству Жаном Кальвином. У Беза очень сильно ощущается связь с прогрессивным крылом гугенотов, в будущем мужественных солдат Генриха IV, не во имя религиозной догмы, а во имя интересов Франции боровшихся с реакционной Католической лигой и сторонниками последних Валуа. Творчество Теодора де Беза именно в силу своей полемической заостренности и боевого задора имело в XVI столетии общеевропейское звучание. Наибольшее значение произведения де Беза имели для литераторов Женевы, вообще для литераторов протестантского лагеря. Не случайно по пути де Беза-драматурга пошли прежде всего писатели-гугеноты, создавшие немало трагедий на библейские темы, трагедий, пронизанных яркой публицистичностью, отразивших настроения борцов с католицизмом периода религиозных войн.

Но прежде чем обратиться к творчеству Теодора де Беза и к его наиболее значительному произведению – трагедии «Жертвоприношение Авраама», следует бросить хотя бы беглый взгляд на литературу романдской Швейцарии в XVI в.

Для литературы Швейцарии, по крайней мере для литературы на французском языке, XVI в. – это не только эпоха подъема Возрождения, но и время складывания национальных литературных традиций. Этот процесс совпал с обретением Швейцарией политической независимости и становлением ее как самостоятельного государства.

К началу XVI в. оформилась конфедерация тринадцати швейцарских кантонов, закрепленная договором 1511 г. и сохранившая почти неизменными свои границы вплоть до итальянского похода молодого Наполеона Бонапарта. На пути к этому объединению Швейцария прошла через борьбу с бургундским герцогом Карлом Смелым (1477), через так называемую Швабскую войну (1499), через присоединения, происшедшие на рубеже XV и XVI столетий.

К середине XVI в. на одно из первых мест выдвигается экономически передовая Женева. Впрочем, экономически и политически Женева играет весьма значительную роль уже в XV в. Расположенная при впадении Роны в Женевское (Леманское) озеро, Женева была хорошо укрепле на как со стороны суши, так и со стороны своих водных границ. Возвышавшиеся из воды гранитные пилоны каждый вечер соединялись тяжелыми цепями, наглухо запирая все подходы к городу со стороны озера и реки. На многочисленных сторожевых башнях день и ночь городская стража несла караул. Феодалам близлежащих Савойи, Дофине и Бургундии приходилось считаться с этим вольнолюбивым городом, находящимся на важном торговом пути в Южную Европу.

Выгодное географическое положение способствовало экономическому расцвету города. В экономике Женевы, почти не знавшей гнета феодальной регламентации, важную роль играли не только широко развившиеся всевозможные ремесла, но и ежегодные городские ярмарки, собиравшие купцов со всей Европы.

Приток путешественников на ярмарки, частые церковные праздники способствовали развитию театра. Первоначально он носил сугубо церковный характер, его основными жанрами были мистерии, разыгрываемые церковнослужителями. Но уже в начале XV столетия исполнение мистерий, а затем соти и фарсов переходит к членам ремесленных цехов и корпораций и даже к бродячим актерским труппам. Большое значение в театральной жизни города имели не раз устраивавшиеся увеселения по случаю посещения Женевы тем или иным знатным гостем, как, например, герцогиней Беатрисой Савойской в 1523 г.[343] Тексты этих мистерий и сценарии торжественных въездов и увеселений, как правило, до нас не дошли. Мы можем судить о них либо по чудом уцелевшим отрывкам, либо по рассказам хронистов.

Историография была одним из наиболее развитых жанров ранней швейцарской литературы. До 1424 г. исторические сочинения писались в Женеве по-латыни. В первой трети XV в. возникают хроники на национальном (романдском) языке. Их литературные достоинства невелики, но сообщаемые ими сведения чрезвычайно интересны. Роллен Мальфер, Анри Пюрри де Рив и особенно наиболее самобытный из них Юг де Пьер явились создателями швейцарской исторической прозы.

Знала средневековая Швейцария и свою рыцарскую литературу. Широкой известностью пользовался куртуазный поэт Отон де Грансон (ок. 1340 – 1397), удостоившийся похвалы Фруассара и Кристины Пизанской. Слава Грансона была общеевропейской – его переводил Чосер. Какое-то время ходил в списках, а в 1478 г.[344] был напечатан известный «Роман о Фьерабрасе» Жана Баньона, талантливого прозаика, сочетавшего преклонение перед рыцарскими идеалами с чисто народными представлениями о доблести и человеческих достоинствах.

На развитие средневековой швейцарской литературы большое воздействие оказало творчество поэтов Франции, особенно тех из них, кто, подобно Мартену Лефрану, подолгу жил на территории Швейцарии. Средневековая швейцарская литература на французском языке вообще может быть рассматриваема как одна из региональных французских литератур. Франкоязычная швейцарская литература XIV – XV вв. не выдвинула, как правило, самобытных оригинальных, чисто «швейцарских» писателей; то, что создавалось в Женеве и Лозанне в эту эпоху, было по преимуществу перефразировкой французских образцов. Лишь в историографии намечались специфически швейцарские черты – как в области лексики и некоторых стилевых норм, воспринятых из швейцарского фольклора, так и в области мировоззрения. Здесь отразились специфические черты швейцарского республиканского строя, не знавшего той разветвленной системы феодализма, как другие страны Европы, а также характерный для Швейцарии брюгерский дух, ставший впоследствии благодатной почвой для учения Кальвина.

Тенденции Возрождения в швейцарской литературе и культуре, помимо усиления светского начала и распространения гуманистических идей, характеризуются укреплением и дальнейшим развитием национальных черт, постепенным высвобождением из-под всепоглощающего влияния литературы и культуры Франции. Усиление национальных черт стало приметой одного из наиболее значительных направлений литературы швейцарского Возрождения. Крупнейшим представителем этого направления и первым значительным писателем Швейцарии был поэт и историограф Франсуа Бонивар (1493 – 1570)[345], человек трагической судьбы, воспетый Байроном в «Шильонском узнике».