Наконец показался свет, они выбрались из пещеры, но выпрямиться в полный рост Комбату так и не довелось. Егерь чуть ли не ползком двинулся к чахлым зарослям из нескольких кустиков.

– Бинокль, – скомандовал он таким голосом, каким хирург во время операции требует у ассистента скальпель.

Комбат осторожно выглянул из-за куста. Каменная гряда резко уходила вниз. Чуть дальше простирался галечный берег реки и густой лес, а между ними изрытая ямами и траншеями земля.

– Ай-яй-яй, какой лес загубили, мерзавцы. Он здесь тысячи лет рос, и никто его не трогал, ни цари, ни коммунисты. А эти… – тут Чащин, не найдя подходящего определения, матерно выругался.

Экскаватор яростно вгрызался в землю. Его ковш захватывал грунт, ссыпал в кузов мини-грузовика, и тот доставлял его к какому-то замысловатому устройству. Там что-то громко стучало, били струи воды, мутными потоками уходившие обратно в реку, и росли груды камней. Комбат сразу засомневался в правильности своих выводов. Здания так не возводят. Может, тут добывают камень для строительства, поскольку разбалованных иностранцев не устраивает кирпич, а тем более панельные сооружения? Глупости. Камня вокруг сколько угодно, верх идиотизма добывать его из земли, да еще мыть после этого. Выходит, прав был Чиж, на территории заказника идет наглый грабеж природных богатств, принадлежащих государству.

Но офицерская выучка не позволила Рублеву долго предаваться абстрактным рассуждениям.

– Дай-ка, – протянул он руку к биноклю. В поле зрения он заметил лишь троих охранников. Остальные либо отдыхали, либо ходили по лесу. Комбат верно рассудил, что большой дом предназначен для рабочих, а в маленьком жили бандиты.

– Хорошо бы жахнуть по нему ночью из гранатомета. Всю бражку одним махом накрыли бы. Жаль, что его у нас нет.

Не было у них и снайперской винтовки. Для другого индивидуального стрелкового оружия расстояние между ними и лагерем было слишком велико. Тщательно обозревая местность, Комбат заметил хорошее укрытие между их наблюдательным пунктом и бандитами. Оттуда уже можно было вести огонь из охотничьего ружья и, при умении, из короткоствольного автомата. Но пространство между укрытием и наблюдательным пунктом было открытым, все просматривалось как на ладони. Подобраться к нему можно было только ночью. Комбат равнодушно скользнул взглядом по реке. Для кино водный путь стал бы кратчайшим к победе. В горячий полдень благородные мстители выскакивают из воды и косят врагов меткими очередями, а главаря берут в плен или убивают в рукопашной схватке. Но в действительности даже с неба атаковать было проще. Единственной нормальной позицией оставалось то самое укрытие. Комбат еще раз внимательно осмотрел его и толкнул в бок Чащина:

– Видишь? Засядем там, больше негде.

– Вижу, не слепой, – буркнул егерь. – Эх, надо было мне шлепнуть двух гадов, тогда бы не завертелась эта мясорубка. А еще лучше – выкинуть камни, что у мужиков взял. Да кто ж тогда знал?

– Каких гадов? – удивленно спросил Комбат.

– Идем, на обратном пути расскажу. И почему я раньше не догадался?

Возвращение далось Рублеву гораздо тяжелее.

В темноте он еще раз ударил о камень травмированное колено и шел, слегка прихрамывая. Чащину это было только на руку, ведь Комбат, увлекаясь, брал слишком быстрый темп.

– Все началось еще при Горбачеве, – рассказывал егерь. – Я застукал в лесу двух наших мужиков, они чью-то нору разрывали, кажется барсучью, а может, лисью, и решили от меня откупиться, сунули красные камешки, найденные в этой самой норе. Ну, я и подумал, мужики особого вреда причинить не успели, зато для государства большое дело сделали. К тому же они свои, местные. В общем, отпустил я их с миром, а камешки забрал и отправил в Академию наук. Месяц жду ответа, два, три, год – нету. Зря, думаю, побеспокоил ученых людей, простые оказались камешки, не драгоценные. С тех пор минуло лет пятнадцать. И вдруг, кажется в мае этого года, но точно уже после того, как Лексеич Антона застрелил, встретил я аккурат на том месте, где сейчас экскаватор роется, двух типов. Один землю таскал, а второй ее промывал и бумажкой передо мной размахивал. Надежная такая бумажка, с печатями и подписями, и я, дурень, успокоился, хотя их рожи мне сразу не понравились, особенно того, который землю носил. Я еще тогда подумал, что ему надо вагоны грузить или вышибалой работать. И только сейчас, Борис, я наконец-то понял: это были разведчики мафии.

Комбат был уверен: только большие деньги могли заставить московских преступников забраться в глухой медвежий угол. Блеск дорогих самоцветов слепил им глаза и разум, толкая на целую вереницу убийств. Рублев слабо разбирался в драгоценных камнях, но знал, что ведущее положение среди них занимают алмазы, изумруды, рубины, сапфиры и жемчуг. А Чащин говорил о красных камнях.

"Значит, рубины, – догадался Рублев. – Камни цвета крови. И пролилось ее из-за них уже предостаточно. А сколько еще прольется!”

Внешне кейс смотрелся обычно. На самом деле внутри к его дну были приделаны две коробки из титанового сплава с кодовыми замками. Одна коробка предназначалась для рубинов, вторая для прочих камней.

Райхлин ссыпал драгоценности в обе коробки, закрыл их и положил рядом с кейсом сопроводительные письма. Он был здорово озадачен. Как правило, рубины находят в различных изверженных породах или аллювиальных отложениях, сформировавшихся за счет разрушения таких пород. В последнем случае вместе с рубинами встречаются сапфиры, шпинель, топаз, гранат и многие другие самоцветы. Нигде больше нет такого разнообразия драгоценных камней на единицу площади. Инженеру приходилось бывать на знаменитых рубиновых копях близ Могока, и он знал, как они выглядят. Но в Междуреченске все было иначе. Сплошные аномалии, так напоминающие русский характер.

В пресловутом галечнике рубины попадались редко, там в основном находили шпинель, иногда топазы, гранаты, турмалин. А рубины оказались сосредоточены там, где еще недавно шумел заповедный лес. Райхлин знал только об одном знаменитом случае, когда огромный сапфир (а сапфир, как и рубин, корунд, только другого цвета) весом 958 каратов, названный потом “Драгоценность джунглей”, был найден непосредственно под дерном. Здесь, в основном на глубине в несколько метров, залегали россыпи отличных самоцветов. Правда, некоторые камни имели заметный лиловый оттенок, но его легко можно было устранить нагреванием. В душе инженера боролись противоречивые чувства: он предвкушал огромные заработки и по-черному завидовал подлинному хозяину, который меньше чем за две недели заработал несколько сот тысяч. Хотя с Коровиным инженер общался мало, ему и в голову не пришло считать его настоящим хозяином. Райхлин был хорошим физиономистом и тонким психологом.

В это время в комнату без стука вошел Тарзан.

– Ну, готово? – нетерпеливо спросил он. Драгоценности заранее решили переправлять в Москву сравнительно небольшими партиями. Мало ли что случится в дороге? Тарзану, как самому надежному из бандитов, поручили роль курьера.