Той женщиной была мать Вадима, и она слабыми руками держала огромный «ЗИЛ», наехавший на коляску своего ребенка.

И откуда что взялось? Никогда в жизни ничего подобного не было…

– Арр-ррр… – рыча, как раненый лев, Вадим рванул лом что было сил…

Стыковые накладки с ржавым чавканьем разломились, и рельс наконец-то завалился набок.

– Ай, б…!!! Да я просто бог… – обессиленно хрипя от счастья, Вадим бросился за дрезиной.

Бежал не быстро, сил не было, всё потратил на проклятый рельс.

Бежал и молил всех вместе взятых тоннельных богов – если они есть тут, эти боги: «Только бы не упасть… только бы догнать…»

Догнал, свалился на дрезину, ухватился за рычаг и принялся качать, с трудом переводя дыхание.

Рёв мотовоза неотвратимо приближался.

– Если весь этот напряг был напрасным – застрелюсь… Да-да, и буду потом с фантомной дыркой гулять всю оставшуюся жизнь…

Вадим не успел отъехать от сервиса и на сотню метров – сзади послышался скрежет, грохот…

И – тишина.

Только скрипит рычаг дрезины да легонько постукивают на стыках колёса.

– Да неужто ты «сел на мель», родной мой…

Так, а это что за звуки?

Сзади, рассеянный тоннельным эхом, доносился отборный мат, причём в хоровом исполнении.

– О, как это прекрасно!

Люди недовольны и громко выражают эмоции.

– Извиняйте, люди. Я вообще-то по жизни вовсе не пакостник. Просто обстоятельства так сложились…

На перекрёстке возле депо и речки Вадим на минуту остановился.

Надо было определиться с маршрутом.

Про депо он знал, что там тупик и провал в Неведомое.

Про речку не знал вообще ничего. Если там такая же обстановка, как на перегоне от шлюза до руддвора, с провалами и водоворотами, в одиночку будет пройти либо очень непросто, либо не пройти вовсе.

Раздумывал Вадим недолго и в итоге решил вернуться на маршрут Мусаева.

Правда, Гвоздь сказал, что там обвал… Но стоит ли теперь верить этому заочно дохлому ублюдку?

– Вот забавно будет, если ты не соврал, хрюндель вафельный, – пробурчал Вадим, разгоняя дрезину. – Тогда точно придётся в одно лицо форсировать речку…

Проезжая станцию, Вадим даже не притормозил. Только помахал открытой двери кафе, как старой знакомой.

– Эй, там – я до сих пор жив и даже не в рыжиках! Привет от Гвоздя с Корсаром…

Гвоздь таки соврал. Не было там обвала.

Перегон был всего один, километра в полтора. Три стрелки на схеме Мусаева указывали только направление, а не разбивку на фрагменты маршрута.

На перегоне было три равнозначных перекрёстка, все их Вадим проскочил без остановки, выполняя посмертную директиву старшего товарища: двигаться по прямой, никуда не сворачивая.

Двигался по прямой, ругал себя последними словами и приносил страшные клятвы, веря в тот момент, что исполнит их неукоснительно.

– Никогда не греть тушёнку в походе! Никогда! Она воняет за километр, и на огонёк заглядывают всякие дрянные гвозди… Никогда не доверять посторонним! Никогда не отклоняться от маршрута! Сказано – прямо, значит, прямо, всё остальное суть ересь и рыжики…

Добравшись до юго-восточной станции, Вадим при помощи ручной «стрелки» загнал дрезину в отстойник и поднялся на платформу.

В трёхпутном отстойнике, похожем на небольшое депо, стояли три дрезины и мотовоз. Никто это дело не охранял, людей видно не было.

Наружная дверь шлюза была гостеприимно распахнута настежь. Плафоны присутствовали, но не горели. Очевидно, здесь электроэнергию экономили с особым пылом. На всех остальных станциях жилых секторов, где довелось побывать, хоть что-то, да светило.

Вадим вошёл в шлюз и постучал кулаком по бронестворкам, прикрывающим бойницу.

Створки нехотя, с недовольным скрипом, приподнялись, в бойнице возникли два лица. К каждому лицу в комплекте прилагался ствол. Судя по калибру, это были дробовики.

– Фонарь опустил, – скомандовал правый.

Вадим опустил луч в пол.

– Лицо освети, – потребовал правый.

Вадим послушно осветил лицо, отдельно посветил в глаза, потом зачем-то высунул язык и, как на приёме у отоларинголога, протянул:

– И-и-и…

– Бухой, что ли? – уточнил правый. – Что-то я тебя раньше не видел. Кто такой, откуда?

– Обязательно проверяйте у всех языки, – серьёзно сообщил Вадим. – Попёрла новая болячка «шахтная буза». Если отказывается показать язык и сказать «и» на три счёта – сразу вали, без разговоров, а то бросится.

– Ну ни фигасе! – удивился левый. – Первый раз такое слышу…

– Ты не пошутил насчёт «шахтной бузы»? – озаботился правый.

– Не-а. На Четвёртом и Пятом уже несколько случаев. Люди выходят из провалов, как чумные, доходят до поселения, а там… Ну, короче, страшное дело…

Зачем, спрашивается, наврал с три короба?

А просто прикололся по причине хорошего настроения. От всех убежал, всего избежал, добрался до конца маршрута – причём сам, всё сам, без помощи мудрых опытных товарищей… Ну, или почти без помощи…

В общем, чувствовал себя на седьмом небе, хотелось радоваться и куролесить.

– Ты кто и откуда? – напомнил правый.

– Вадим Набатов, техник с Восьмого.

– Эка тебя занесло, брат, – присвистнул левый. – А ты как оказался по эту сторону?

– Долгая история, – махнул рукой Вадим. – Если калёным железом пытать не будете, сам рассказывать не стану, ибо не куй и некогда. Мне, ребята, побыстрее домой надо. Впускаете, или как?

– Да без проблем, проходи, – разрешил правый. – Мы всех нормальных пускаем… за умеренную плату. Деньги есть?

– А вот с деньгами туган, забыли выдать.

– Что есть на расчёт?

– Могу сплясать краковяк или песню спеть. Так пойдёт?

– Хм… Петь мы и сами горазды, особенно как подвыпьем и пыхнем как следует, – хмыкнул левый. – Было бы на что выпивку взять… Патроны к автоматам есть?

– Нет, я их для красоты таскаю… Конечно, есть!

– Давай тридцать патронов и заходи.

– Тридцать за вход? Да это же грабёж!

– А ты знаешь, сколько сейчас энергия стоит?

– Да ни фига она не стоит, у вас реактор! Десять, и ни грамма больше.

Насчёт реактора была полная угадайка. Есть ли в Нейтрали рабочий реактор, Вадим точно не знал.