А еще отчим смастерил самостоятельно самогонный аппарат, и они с матерью производили себе и своим гостям жуткий, судя по выражению ее лица после употребления, напиток. Покупать было все дорого, потому пытались все, что можно, произвести сами. Даже посадили на балконе огурцы и маленькие помидоры, не говоря уже о зеленом луке и зелени. Варили «варенье из папайи» (экзотическое название для развода гостей, по факту варенье было из арбузных корок), делали домашнюю «Фанту» из апельсиновых и мандариновых корок.

В 90-е годы мы довольно регулярно ездили к бабушке в Казахстан, почти каждое лето. Чтобы сэкономить деньги, ехали трое с половиной суток на поезде, вначале «Киев — Москва», потом «Москва — Лениногорск». Вагон был плацкартный, окна там часто не открывались, а летом была страшная жара. Ели в поездке в основном овощи, яйца и бутерброды. Для одного вида бутербродов мать придумала творческий вид намазки — перекрученное в мясорубке сало с зеленью. Этим, видимо, испортившимся на жаре салом я жутко однажды в поезде отравилась.

В Казахстане качество жизни было приблизительно такое же. С той разницей, что летом у бабушки-врача было существенно больше овощей и фруктов, которые ей приносили бесплатно в благодарность со своих дач ее бывшие и настоящие пациенты. Мебель у бабушки по сей день стоит, купленная еще в советские времена, так что тратились в основном только на еду. Отдыхали летом на базах отдыха, принадлежавших в прошлом (или пока еще — в настоящем) каким-либо заводам. Как правило, база представляла собою домики из комнаты и кухни, с металлическими сеточными кроватями, туалет на улице, стоянку для машин, детскую площадку и пляж. Мытье и умывание происходило также на улице в холодной воде или в тазике в домике. Готовили сами из привезенных с собой продуктов. Условия не особенно комфортные, но ощущения отдыха и летнего кайфа не отбивающие.

В 90-е мы еще мыли и чистили все исключительно хозяйственным мылом и содой. Тряпки были вырезаны из старой одежды, простыней или полотенец, а в качестве туалетной бумаги использовали и газету, и старые ненужные, исписанные с одной стороны листы А4, разрезанные на 4 части. Макулатурная туалетная бумага появилась у нас в обиходе и стала доступна уже ближе к началу 2000-х.

Несмотря на все сложности, 90-е годы — моя любимая эпоха, с которой связаны надежды, мечты, чувство освобождения и движения вперед. Все те чувства, которых сейчас уже нет, а жаль.

Алматы (Казахстан)

До 90-х — школьница. В 90-е — студентка. После 90-х — журналист и редактор.

Я совершенно не помню 1990 год. В 89-м ездили в Белокуриху с мамой, в 91-м — в Анапу (ну да, самые яркие впечатления детства — это путешествия), а вот девяностый выпал, как и не было.

Девяносто первый запомнился не распадом большой страны — мне, тринадцатилетней, не было особого дела до того, в какой стране я живу. Были бы рядом родители, друзья, футбол и балет, книги и марки, календарики и индийское кино. Этот год познакомил меня с Черным морем!

Ласковым, теплым, с галечным жестким пляжем, медузами, похожими на целлофановые пакеты, и пакетами, похожими на медуз. Первая поездка на катере, который мы громко называли «теплоходом», неописуемый восторг при виде дельфинов, сладкий воздух на вечерней набережной и мохнатые южные звезды. Фотография с павлином и обезьяной, поделки из ракушек, необыкновенная сметана в стаканчиках и персики килограммами.

Десять лет потом на персики смотреть не могла.

В 1991-м закончилось мое беззаботное детство. Уже в следующем году я поступила в педагогическое училище, и с 1992-го училась без перерыва аж до 2004-го.

Это не значит, что мимо меня прошли все тяжелые события тех лет. Но как-то так получилось, что 90-е — самое безоблачное время моей жизни. Первый поцелуй, первый сникерс, первый урок (я — учитель?..), первые стихи в тетрадку, первые детективы и фантастика. А еще первая сигарета, жуткая газированная водка в жестяной банке, дискотеки и ночные клубы, факультетская библиотека, первый компьютер с бибикающим модемом («Выходи из Интернета, мне позвонить надо!») и первая большая любовь. На этом фоне как-то блекнут и денежная реформа, и бич-пакеты, на которых, бывало, сидели неделями, и убитый в бандитской разборке бывший одноклассник, и вопрос подружкиного младшего братишки: «А что такое зефир?»

Много воспоминаний кружится у меня в голове, и не последнее место в них занимает телевидение. Первые свои деньги я заработала летом 1995-го, в пионерском лагере «Юный домостроитель». Вожатой отработала три сезона, а в следующем году уже сознательно устроилась на книжную фабрику. С гордостью скажу: и за линотипом посидела, и настоящие гранки правила — такие длинные узкие рулончики голубой бумаги. Нечаянно обрела будущую специальность еще до поступления в университет.

А вот девяностый год почему-то выпал из памяти совершенно.

Москва

Мой дружбан, назовем его Толя, рос нормальным московским парнем, но без царя в голове. Нехорошие поступки и преступления, совершенные им в детстве и отрочестве, изрядно испортившие ему будущую жизнь, не имели какой-либо корыстной цели и логического объяснения. Он мелко воровал, несильно избивал безобидных прохожих, залезал на крыши многоэтажек и в башни подъемных кранов, катался на лифтах (снаружи) и занимался прочими бесчинствами из чистого куража. Приструнить его было некому — безотцовщина. Я изо всех сил, как мог, пытался его воспитывать, внушая, что хулиганство — это, конечно, прикольно, но из-за него не должны страдать невинные окружающие. Он со мной соглашался. И даже утихомиривался, впрочем, ненадолго. Идиотом, каковым его пытались позиционировать тетеньки-мужененавистницы из детской комнаты милиции, РОНО, ГУНО, ГОРОНО и прочих «исполкомов», он не являлся. Не подлец, не злодей, не дурак, а просто расторможенный и невоспитанный сын пожилой одинокой женщины.

Признаюсь, с ним было интересно поговорить на отвлеченно-философские темы и даже обсудить прочитанные книги. Советский народ в восьмидесятые продолжал много читать. По инерции. Еще с Толей хорошо мечталось о всяком «возвышенном». Например, мы не раз размышляли над тем, как бы сложилась наша жизнь, если бы вдруг исчезли все люди на планете Земля, а остались лишь мы и несколько наших близких родственников. Также нам приятно было обсудить следующие вопросы: в вагон какого грузового состава надо запрыгнуть, чтобы начать долгое и удивительное путешествие в Австралию? Согласится ли недоступная красавица-отличница сделать с кем-нибудь из нас так называемое «е-е», если вдруг по телевизору объявят, что к Москве приближаются американские «Першинги» и через двадцать минут столица СССР превратится в нагромождение дымящихся руин? Реально ли кому-нибудь из нас двоих стать любимым мальчиком Саманты Смит?

В общем, нормальным пацаном был Толя, но в то же время сидел в нем какой-то бес, что постоянно подавлял его волю и заставлял делать глупости с очень серьезными последствиями. При этом меня и Толю связывали узы тонких материальных и духовных отношений. То есть мы, что называется, дружили. Дружили, несмотря на то, что он был расторможенный, а я заторможенный. Как написано у классиков: «Единство и борьба противоположностей». Диалектика.