ко всем, надолго останавливались, чтобы запечатлеть лицо каждого протестующего, особенно тех, кто, подобно мне, взбирался на возвышение и произносил речь. Я поперхнулся. Впрочем, они и так прекрасно знают, кто я такой. Они уже поливали меня газом и бросали за решетку. Как говорится, будем считать, что мы знакомы.

Тот самый анонимус подошел ко мне и вручил свою листовку. Потом пожал мне руку:

— Рад познакомиться.

— Взаимно.

Насколько можно было судить по глазам и по манере держаться, он был примерно моих лет. Я вгляделся в неровный квадратик бумаги. На нем была вся необходимая информация: адрес для загрузки виртуального диска с «параноид-линуксом», пригодного для загрузки на любой компьютер, адрес сайта с даркнетовскими документами, несколько ссылок на обучающие материалы. Листок был старательно разрисован масками Гая Фокса и исписан лозунгами, а еще на нем содержалась контрольная цифра, которая подтвердит, что ваш виртуальный диск с «параноид-линуксом» не был испорчен при загрузке. На миг мне показалось, что указанный ими числовой адрес неправилен, и в голове сразу вспыхнули параноидальные фантазии — а вдруг эти ребята участвуют в какой-то дезинформационной кампании, а вдруг контрольная цифра для «параноид-линукса» неверна, вдруг она ведет на какую-то зараженную версию, которая будет отслеживать каждый ваш шаг? Потом сообразил, что это я сам прочитал адрес неправильно, и сурово приказал себе успокоиться.

— Отличная мысль, — сказал я парню. — Спасибо за это.

Анонимус кивнул головой, спрятанной под маску.

— Не за что. Рад помочь. Решил, что это будет полезно. Я как услышал о даркнетовских документах, увидел, сколько чуши сегодня с утра понаписано об этих «Сердцах и умах», сразу рванулся туда посмотреть и решил, что люди должны узнать правду. Поэтому записал адреса и сделал копии. Кажется, нынче это будет самое полезное занятие — сделать как можно больше копий.

Он произнес это с такой веселостью, что я невольно расхохотался:

— Бактерии именно так и действуют.

— Ага, — подтвердил он. — Отыскать бы какого-нибудь повернутого биотехнолога и записать это все в бактерию. Оставить на ночь в чашке Петри и к утру получить триллион копий.

— Вирусный маркетинг, — сказал я.

— Скорее бактериальный, — подал голос Лиам.

Анонимус рассмеялся под маской. Не чешется ли у него кожа под ней, подумалось мне.

— Это мой друг Лиам, — представил я. — Это он меня сюда привел.

Они пожали друг другу руки, и анонимус с восторгом дотронулся до банданы Лиама. Тот натянул ее, и даже сквозь ткань я разглядел его ухмылку.

— Круто! — восхитился анонимус.

— Сам знаю, — отозвался Лиам.

Сзади подошла Труди Ду и положила мне руку на плечи.

— Похоже, Маркус, у тебя все хорошо.

— Я уже несколько недель не высыпался, на прошлой неделе разбил нос, нахожусь на грани нервного истощения, но все равно спасибо, — откликнулся я.

— Вот я и говорю. Ты вплотную занят делом, а значит, у тебя все хорошо. Уж всяко лучше, чем лежать, как зомби, одной ногой в могиле. — Она встряхнула меня за плечи.

— А у тебя как дела?

Нехорошо, конечно, задавать такие вопросы человеку, который недавно лишился своей компании, однако я не придумал, что еще сказать, и к тому же купался в завистливых взглядах Лиама и не хотел отпускать Труди Ду, пока не покажу ему во всей красе, какой я крутыш.

Она пожала плечами:

— Хреново. Это значит — хорошо. Лучше пусть все будет хреново, чем тихо-мирно удалиться на покой. Вся та фигня, что нынче творится, все те деньги, которые наши суперпупербогачи высасывают из экономики, все те штучки-дрючки, которыми большие телефонные компании погубили «Пигсплин»… Все это вызывает у меня только одно желание — бороться, бороться и бороться!

Вокруг нее сгрудились анонимусы, явно впечатленные такой речью. Хотел бы я уметь так говорить.

И тут меня снова захлестнула паранойя. А что, если за мной следил через компьютер тот самый анонимус? Может, это он со своими приятелями той ночью вел со мной призрачную переписку в мессенджере? Мне почему-то представлялось, что те ребята живут за тысячи миль отсюда, в крохотном городишке, где им некуда девать свободное время. Но ведь они могли оказаться практическим моими соседями. А может, мне так и не удалось вычистить их из своего компа и они следят за мной непрерывно, а увидев, что Лиам потащил меня на демонстрацию, тоже явились сюда?

Нет, так дальше нельзя. Надо привести голову в порядок. Выспаться бы хоть разок как следует, и я буду как новенький. И вдруг до меня дошло: а ведь я живу в таком состоянии уже много лет. Если бы выдался хоть один нормальный день, день, когда родители не будут трястись из-за денег и работы, день, когда я смогу побыть обычным студентом, или обычным программистом, или еще хоть кем-то обычным…

Да вернется ли хоть что-нибудь к нормальности?

А толпа все прибывала и прибывала. Мне уже доводилось маршировать на больших демонстрациях в своем городе, но обычно они проводились с разрешения властей, в организованном порядке. А сейчас все было иначе. Все лето я краем уха слышал, что размах протестов ширится, с каждым разом в них вливается все больше народу. Но смысл этого дошел до меня только сейчас, когда я понял, что нечленораздельный рев, раздирающий барабанные перепонки, это всего лишь голоса тысяч и тысяч людей, разговаривающих одновременно на очень тесном пространстве.

— Черт возьми, — буркнул я. Лиам ухмыльнулся, осмотрелся и показал мне свой телефон. На экране шла прямая трансляция с какого-то беспилотника, одного из тех, что с жужжанием проносились над демонстрацией. На одних были полицейские эмблемы, на других — логотипы новостных каналов, третьи пестрели радугами, лозунгами и ухмыляющимися черепушками. Но большей частью они были зловеще-черными и могли принадлежать кому угодно. Тот, передачу с которого ловил Лиам, кружился над толпой медленными восьмерками. А толпа между тем растянулась вниз аж до Гроув-стрит, а вверх — до Голден-Гейт-авеню, и из боковых улочек вливались новые потоки народу с самодельными плакатами.

Лиам, чуть ли не приплясывая, показывал телефон всем подряд: Труди Ду, анонимусам, каждому, кто мог хоть секунду простоять неподвижно. А я тем временем боролся с паникой. Один раз мне уже довелось побывать в гуще огромной хаотичной толпы. Это случилось в тот день, когда прогремели взрывы и над городом взревели сирены воздушной тревоги. Тысячи людей хлынули на станцию метро «Пауэлл-стрит». Люди стояли настолько плотно, что толпа превратилась в единый живой организм. Удав, готовый вас задушить, огромная ломовая лошадь, которая растопчет вас насмерть. В той толпе кто-то пырнул Дэррила ножом в бок. Ночами я часто лежал