использует для дискредитации тех, кто протестует против коррупции и преступлений. Для борьбы со своими противниками оно нанимает безграмотных тупиц и платит им по пятьдесят центов за пост.

А в «Сердцах и умах» один-единственный оператор может выдавать себя за десятки разных людей одновременно. И внезапно я понял, откуда взялись бесчисленные сообщения, в которых даркнетовские документы называются ерундой, враньем и никому не нужной чушью. Интересно, много ли отзывов, которые я считал подлинными, были созданы неким виртуальным предводителем марионеточного войска на компьютере с установленной копией «Сердец и умов». Отвратное чувство.

* * *

Я долго и кропотливо трудился над даркнетовской электронной таблицей, распутывал нити, ведущие к «Сердцам и умам» (мысленно я все равно называл их «Сердыса и умы»), добавлял ярлыки и перекрестные ссылки. Теперь, когда мы рассказали всему миру о даркнетовских документах, электронная таблица приобрела очень важное значение, ведь она представляла собой единственный путеводитель по колоссальному массиву данных. Мы перестали подписывать наши правки индивидуальными никами и все работали с единого аккаунта с правами администратора, позволявшего каждому из нас редактировать таблицу и не допускавшего никого со стороны, особенно вандалов, способных испортить базу или добавить к ней дикие конспирологические теории — у нас самих подобных теорий рождалось немало. Мы своими силами проиндексировали уже больше трех тысяч документов, и осталось всего ничего — лишь какие-то восемьсот тысяч с хвостиком. Работа затянется надолго.

Закончив, я кое-как дотащил свое измученное тело до кровати и рухнул, едва успев снять ботинки. Но через несколько часов рывком проснулся, стряхивая с себя остатки какого-то клаустрофобического сна. Во рту стоял вязкий привкус имбиря из вчерашнего фо. Я поплелся в ванную, залпом выпил стакан воды, провел по зубам щеткой, а по лицу полотенцем, вернулся в комнату и снова лег. Опустил голову на подушку и закрыл глаза. Но теперь сон не шел. Для чего кому-то понадобилось рассказывать мне о «Сердцах и умах»? Все равно я ничего не мог предпринять.

Все это выглядело на редкость глупо. И всякий раз, когда сон вновь ускользал, я вздрагивал всем телом от бессильного возмущения. Зачем эти болваны разыграли целый спектакль, специально позвонили, всего лишь чтобы сообщить, что я попал под прицел могущественной, великолепно оснащенной команды, способной раздавить меня как букашку. Я и без них это прекрасно знаю.

Я никак не мог заснуть и злился на себя за это. Надо поспать. Завтра идти на работу, нужна ясная голова, а мне уже много ночей не удавалось как следует выспаться. Постепенно я превращаюсь в живого мертвеца. И чем больше я сердился, тем дальше уходил сон. В конце концов я стал считать от сотни назад, вздыхая на каждом числе, пытаясь отыскать то безмятежное место, куда я погружался в храме на фестивале, и тут-то меня внезапно осенило.

Если все сообщения от «Сердец и умов» генерируются и рассылаются одной и той же программой, то, может быть, существует способ автоматически выяснить, пользуется ли автор «Сердцами и умами». Какой-нибудь след, метка, значок. Я встрепенулся, в голове стал созревать план программы, которая будет анализировать все сообщения от «Сердец и умов» и искать между ними связь, и в этот миг на меня наконец-то снизошел сон. Шарахнул по голове, как кувалдой, сбросив в глубокую темную бездну, где нет сновидений. И всего лишь через несколько коротких часов меня оттуда вытащил будильник.

* * *

В середине рабочего дня к моему столу подошел Лиам, до сих пор немного обиженный, но в глазах опять светилось благоговение, от которого мне всегда хотелось провалиться сквозь землю.

— Гм, — заговорил он. — Скоро пойдешь обедать?

Я кивнул. Утром я, с трудом разлепив глаза, упаковал себе сэндвич с джемом и арахисовым маслом и щедро присыпал его зернами шоколадного эспрессо. Спозаранку это казалось неплохой идеей, но потом я понял, что горько пожалею об этом.

— Собираюсь сходить в Сивик-сентер, там будут протесты.

— Что, опять что-то затевается?

Новые протесты нынче вспыхивали чуть ли не каждый месяц. Похоже, их участники считали, что, ставя палатки на какой-либо городской площади, они по умолчанию проявляют свою общественную активность. Иногда выходило много народу, иногда — лишь горстка самых упертых, но, по-моему, мы все постепенно приближались к рубежу, за которым новостная картинка с копами в костюмах Дарта Вейдера, которые поливают ядовитыми химикатами толпу активистов, захлебывающихся слезами и блевотиной, перестанет нас шокировать. Нет, я, конечно, сочувствую жертвам, сам однажды испробовал на себе порцию слезоточивого газа, но уже не взвинчиваюсь так же сильно, как пару лет назад, когда все это начиналось.

Лиам выпучил глаза, словно ему не верилось, что такой крутыш, как я, может чего-то не знать обо всех событиях, происходящих в любом уголке света. Лично меня всегда раздражали люди, которые по любому поводу говорят: «Да, знаю, слышал», даже если вам прекрасно известно, что они врут. Люди, для которых ничто не случается впервые. Но, общаясь с Лиамом, я рискую сам превратиться в одного из таких. Надо будет за собой следить.

— Грандиозные, слушай! Целые толпы разных анонов возмущены этими даркнетовскими материалами и хотят добраться до «ЗИЗ». — Он заговорил грозным механическим голосом: — Мы Анонимус. Имя нам легион. Мы ничего не забываем. Ничего не прощаем. Ждите нас. — Меня передернуло. Наверняка вы тоже много слышали об «Анонимусе», интернет-движении, сторонники которого совершают дерзкие хакерские атаки и полностью блокируют программное обеспечение неугодных им сайтов. Но затем цена на ботнеты резко пошла вниз и сетевым террористом мог стать каждый, кому не лень. К тому же Голливуд наштамповал прорву дурацких фильмов, в которых герои, а чаще злодеи, серийные убийцы или просто укурки, бегают в масках Гая Фокса, и вся идея стала выглядеть жалко и наигранно. Нет, где-то, конечно, водились настоящие анонимусы, они собирались на площадках вроде 4chan, были тронутыми на всю голову и дерзили так, как не снилось ни одному голливудскому фильму, однако имидж «Анонимуса» стал еще более мультяшным, чем был вначале. А их знаменитый лозунг «Имя нам легион» столько раз повторялся в хоре веселых летних песенок, что вы охотно отрезали бы себе уши, лишь бы не слышать его. Былое зловещее звучание изрядно поистерлось, и нынче эта мелодия стояла в одном ряду с «макареной» и танцем маленьких утят.

— Значит, там будут анонимусы в палатках?

— Нет, старик. Верно, затеяли это все анонимусы, но придет еще куча народу. Я же говорю — грандиозно! Студенты со всего города, старшеклассники присоединятся. И учителя! И даже родители!

Я выудил из рюкзака сэндвич и сунул