Первое, что увидела Катя утром в первый день нового года, была трепетная синева ирисов. Огромный букет закрывал пол-окна. В комнате пахло зеленью. Катя радостно улыбнулась и, потянувшись всем телом, окончательно проснулась. Первые ее мысли в этом году были об Алексее. У нее была примета – о ком первом подумает в новом году, с тем все будет хорошо. Ей хотелось, чтобы это недоразумение с Лешей поскорее закончилось. Он был дорогой ей человек, был, конечно, и Андрей, но от Алексея, как от друга, Катя никогда не отказалась бы, даже если бы Андрей настаивал. А почему он должен настаивать… – раздумывала она, полусонно еще улыбаясь на ирисы.

В дверь звонили. Уже настойчиво, насколько раз подряд. Это было похоже на Настю. Катя очнулась, накинула халат и пошла открывать. Вспомнила, что так и не поздравила сестру. За дверью с огромной охапкой орхидей стоял Андрей.

– С Новым годом! – Андрей прятался за цветами.

– Ого! Это ты?!!

– Приедем, они живые будут. Быстро собирайся. – Он сунул ей сложно увязанные и закутанные целлофаном длинноногие цветы, обошел их и поцеловал Катю сбоку.

Цветы были тяжелые, и длинные стебли, и каждый со своим горшочком, Катя изогнула спину и радостно блестела окончательно просыпающимися глазами.

– Я не ждала так рано, – улыбнулась, – раздевайся!

– У нас самолет через три часа… – Андрей, загадочно прищурившись, расстегивал молнию куртки. – Вот билеты, твой загранпаспорт, на работе я тебя отпросил до пятнадцатого января.

Андрей развернул Катю, обнял ее сзади вместе с цветами, поцеловал в шею и так повел на кухню. В дверях остановил и, чуть повернув ее и запрокинув голову, стал нежно целовать ее в губы. Катя не сопротивлялась, запустила руку ему под куртку.

– Собирайся, я сам их устрою, – Андрей взял букет.

– Куда собираться, Андрей, какой загранпаспорт?

– В Венецию, Катя! Мы летим в Венецию! Опаздываем уже!

– Андрей, ты правда?

Андрей достал Катин паспорт.

– Вот, это твоя фотография? Одевайся!

– Да. – Растерялась Катя. – Я ничего не…

– Джинсы, свитер, дубленка! Остальное там купим! Давай! Где ваза, тут несколько цветков сломались…

– Вазы у нас нет, вот ведро, оно здесь, с цветами! – крикнула Катя из спальни. – Поставь их вместе.

– Вместе?! – Андрей зашел в спальню. – Ты хочешь меня объединить с этим юношей?

– Андрей, ты только что меня целовал!

– Ну да!

– Ты сейчас сказал гадость. Он мой друг! Я когда-нибудь расскажу тебе о нем…

– Окей-окей! – Андрей стал всовывать богатые орхидеи в ведро с ирисами, но вдруг остановился. – Когда мы вернемся, ирисы закиснут, их лучше вынести сейчас.

Катя отбирала белье и, прикрывая от Андрея, складывала в пакет:

– Нет-нет, выбрасывать нельзя, может, их на балкон поставить? Ты зачем купил цветы, если мы уезжаем?

– Не знаю, я это вчера утром решил. Терпеть не могу соперников! – Видно было, что Андрея уже не интересует этот вопрос, он отвечал машинально, сам думал о чем-то другом.

Он увез ее, так и не дав толком собраться.

Катя первый раз в жизни летела первым классом. В загранпаспорте она выглядела красивой и чуть растерянной. Это была одна из тех фотографий, что сделал Стешин.

– Давай выключим телефоны?! – За спиной Андрея мелькала голубовато-белесая взволнованная гладь венецианской лагуны.

Они только что сели на такси и отплыли от аэропорта. Катя настороженно смотрела по сторонам и почти испуганно улыбалась Андрею. За руку его держала.

– Давай! – весело настаивал Андрей. – Вдвоем побудем неделю…

– Нет! – Катя отвлеклась от ветреного простора лагуны. – Вдруг что-то дома!

– Домой будешь сама звонить. Давай твой телефон!

Катя машинально достала телефон, посмотрела на него и отдала. Снова стала смотреть в окно, оно все было в брызгах морской воды. Катер двигался небыстро, подскакивал, плюхался на волнах плоским дном, в каюте всюду было лакированное дерево, мягкие диваны вдоль бортов. Капитан – загорелый немолодой итальянец в тельняшке под распахнутой курткой – сидел за штурвалом снаружи.

– Там нет ничего пока, что ты смотришь?

– Море. Я никогда не видела моря.

– Это еще не море, – Андрей обнял ее. – Во-о-он Венеция, а тот большой остров – это знаменитый Мурано, а вон на том, с высокой кирпичной стеной, похоронен Иосиф Бродский и еще кто-то из наших композиторов. Здорово?

Катя кивнула и прижалась.

Катера-такси, маленькие и большие лодки и вапоретто[4] ходили по фарватерам, обозначенным массивными бревенчатыми сваями. Все пространство лагуны было размечено такими водяными дорогами, их катер свернул в одну из них и направился прямо к городу. Катя глядела, не отрываясь, на приближающуюся тесноту разноцветных зданий, пузато возвышающихся церковных куполов, черепичных крыш.

Они тихо вплывали в узкий канал между домами. Кирпичные стены росли прямо из воды. Волна от носа катера преступно набегала на них, Катя морщилась с удивлением; она видела весенние разливы, плывущие по Ангаре сараи и даже баньки.

– Это вход в дом! – показал Андрей на массивные узкие ступени, ведущие из канала к темно-зеленым распахнутым дверям. Катер качался на привязи. Внутри у самого входа сидел старик в пиджаке, галстуке и шляпе, опершись на трость, за ним было видно жилую комнату, скорее всего кухню. Старик громко разговаривал с кем-то, кого не было видно, но было слышно, как стучит нож по разделочной доске. Вкусно пахнуло едой.

Они причалили и вышли на серый плитняк небольшой площади, катер-такси с их полупустыми дорожными сумками двинулся между домами вглубь города.

– Выпьем здесь кофейку. Это памятник Кондотьере Коллеони – последняя работа Верроккьо! – показал Андрей на внушительную конную статую в центре.

Задирая головы, обошли монумент, утреннее солнце неровно освещало скульптуру. Надменно выгнутая шея коня еще была в тени. Всадник величественно и гневно поднимался в стременах.

– Ты так хорошо знаешь скульптуру? – спросила Катя, когда они сели.

– Это все Миша, мы вместе были здесь, – улыбнулся виновато Андрей.

Они сели рядышком, глядя на бронзового венецианского военачальника. Властный взгляд кондотьере проплывал над их головами, куда-то в глубину веков. Катя, улыбаясь, напряженно смотрела вокруг:

– Я не понимаю, где я… – она краем глаза, будто стыдясь, смотрела на Андрея.

– А я не верю, с кем я! – Андрей наклонился и поцеловал ее в губы.