Солдаты, вернувшиеся из увольнения, отрапортовали о возвращении. Джеймсу объявили, что поступило предложение направить его на офицерские курсы и перевести в административно-хозяйственную часть. От кого поступило предложение? Наверняка от полковника Гранта, знакомца полковника Чейза. «С девяти до пяти, — мрачно подумал Джеймс. — Что ж, видно, так суждено».

— Пройдете медосмотр и доложитесь, — приказал ему дежурный.

Джеймс жил в казарме на двадцать человек — в таком же бараке он три года назад начинал свою службу в армии. Знакомых по прежним гарнизонам здесь не было, но многих он знал по военному транспорту. Солдаты сидели на койках, прислушиваясь к завыванию ветра и шороху пыли на крыше.

— Проклятая страна! — вздохнул кто-то.

Возражений не последовало.

Бойцы обменивались недовольными замечаниями о двухнедельном отпуске. Особых развлечений не было: пару клубов, куда допускали нижние чины; азиатские шлюхи, с которыми лучше не связываться; пива не хватало. А самое страшное — жара.

— Говорят, мы скоро будем вам честь отдавать, сэр, — с издевкой сказал Джеймсу один из солдат.

Раньше Джеймсу доводилось выслушивать жалобы рядовых на офицеров, но теперь он понял, что нижние чины больше не считают его своим.

— Похоже на то, — миролюбиво заметил он.

Солдат карикатурно отдал ему честь.

— Отставить шуточки! — рявкнул капрал.

— Есть отставить шуточки.

— Административно-хозяйственная часть. Чернильная работа, — пояснил Джеймс.

— Все лучше, чем плац топтать.

— Ну, не знаю…

— Как тебе жилось у полковника?

— Вон у Теда спроси, он расскажет, — ответил Джеймс. Тед тоже был в числе солдат, гостивших у Грантов.

— Что там рассказывать?! Тоска ужасная, — сказал Тед. — А миссис так вообще… — Он выразительно покрутил пальцем у виска.

— А мне понравилось, — возразил Джеймс, раздраженный неблагодарностью приятеля. — Лучше, чем на корабле. Тихо, спокойно…

— Слишком спокойно, — фыркнул Тед. — Мне б развлечений побольше.

— Может, нас куда отправят, — вздохнул кто-то.

— А может, и нет, — заметил Джеймс и пояснил, что, по словам полковника Гранта, некоторые воинские части оставят в Индии, на случай вторжения японской армии.

Все дружно застонали.

— Эх, скорее бы мир!

Ночью задул муссон, ливень молотил по крыше, мешая спать. Утром бурая пыль превратилась в коричневые лужи грязи. За завтраком — жара и ливень, на медосмотре — ливень и жара.

— Как колено?

— Лучше, — ответил Джеймс. — Воспаление прошло.

— В крикет играешь? Это хорошо. Возьмем тебя в команду, — заметил врач и продолжил осмотр. — Ноги покажи.

Джеймс стянул сапоги. Вонючая мазь помогла, стертые в кровь ступни зажили.

— А горло как?

О горле Джеймс упоминал только полковнику Гранту.

— Побаливает иногда.

— Ну-ка, поглядим. М-да. Это от пыли. Ничего, сейчас пойдут дожди, все придет в норму.

Откуда он знал? Да и знал ли? Весь личный состав, от командира полка и до рядовых, никогда прежде не был в Индии. Никому здесь не нравилось.

— Ничего, акклиматизируешься, — заявил врач (он читал об этом в учебнике).

Дождь прекратился. На чистом небе ярко сияло солнце.

Сотни бойцов маршировали на плацу. Пот лил с них градом. «Не расслабляться! Собраться! Живей! Быстрей!» — выкрикивали сержанты.

Джеймса отправили в каптерку, где ему выдали обмундирование младшего лейтенанта и новые сапоги. Жить ему теперь предстояло с неким Джеком Ривзом, тоже младшим лейтенантом. При виде Ривза, аккуратно расставляющего книги на полке, Джеймс решил, что ему повезло. Он признался новому соседу, что понятия не имеет, как должен вести себя офицер.

— Не волнуйся, — ответил Ривз. — Я нашему капралу то же самое сказал, а он посоветовал мне припасть к груди сержант-майора, и все будет хорошо.

— Будем надеяться, что у него широкая грудь, — заметил Джеймс.

В штате административно-хозяйственной части числились пятнадцать человек под командованием капитана Харгрейвза, который в мирное время разводил кур на ферме в Сомерсете. Война спасла его от банкротства. Он обладал громовым голосом и взрывным характером, но был грамотным офицером и знал свое дело. Утром капитан прибывал в расположение части и ставил перед каждым подчиненным конкретную задачу, словно карты сдавал. Им приходилось заниматься поставками продовольствия, обмундирования, лекарств и медицинского оборудования, следить за передвижением личного состава и распоряжаться транспортными перевозками. Бойцам административно-хозяйственной части было известно все о жизни гарнизона, что давало удивительное ощущение власти и участия в общем и полезном деле. Однако Джеймса это не интересовало: он жил в ожидании письма от Дафны. Перед самым отъездом он шепнул ей: «Обещай, что будешь мне писать».

Впрочем, он ведь не сообщил ей ни номера своей части, ни своей фамилии. Дафна всегда звала его по имени: Джеймс.

Он настолько оторвался от действительности, что лишь через несколько недель сообразил, что не знает ни фамилии, ни адреса Дафны. Писать ей он не мог, но она наверняка найдет способ с ним связаться. Джеймс свято верил в это. Плавание от Кейптауна до Бомбея заняло три недели, плюс пара недель задержки… наверняка вот-вот придет весточка от Дафны.

Письма не было.

Значит, ему самому надо с ней связаться. Он помнил только, как сошел с корабля на берег и упал в объятья Дафны, а потом — четыре дня райского блаженства. Особняк на склоне горы. Прекрасный сад. Веранда, где он всю ночь танцевал с Дафной. С веранды открывался вид на проклятый океан. Хижина в бухте, заросшей колючим кустарником. Грохот прибоя.

Адреса не было. Ни номера дома, ни названия улицы. Когда прибывал военный транспорт, солдат не распределяли поименно, а развозили по домам, исходя из числа приглашенных той или иной хозяйкой. Как узнать фамилию Дафны? Написать на военную базу в Саймонстауне с просьбой сообщить имена тех, кто оказал радушное гостеприимство солдатам с военного транспорта, который пришел в порт… Нет, болтун — находка для шпиона. Цензура не пропустит такое письмо.

Что же делать? Ничего страшного, Дафна обязательно напишет ему и сообщит свой адрес. Живя в постоянном ожидании, Джеймс писал ей длинные письма и аккуратно датировал их.

Он с болезненным напряжением беспрестанно мечтал о Дафне. Воспоминания о Кейптауне представали ярче, чем повседневная жизнь в гарнизоне, и с каждым днем становились все отчетливее. Скучающие бойцы не знали, чем себя занять, и возмущались тем, что казармы до сих пор не построили. Многим приходилось жить в палатках — некогда белых, а теперь заляпанных бурой грязью. Истощенные индийские работники в набедренных повязках таскали кирпичи и листы жести. В гарнизоне царил дух временности и незавершенности. Продовольствие, питьевую воду и лекарства приходилось доставлять поездом из Дели.