первой деревни я потратил гораздо больше некроэнергии, чем на подъём скелета, поэтому, выходит, что буквально членовредительских последствий это уже не вызывает.

Скорее всего, дело было в применении чужеродной для мёртвых огненной магии, а не в самом факте чрезмерных энергозатрат…

— Да-да, знаю, обещал тебе, что дарую окончательную смерть в награду, — произнёс я, обращаясь к скелету. — Но ты ещё недостаточно послужил.

Имени я ему давать не буду, чтобы не привязываться, поэтому пусть походит просто Скелетом, до самого момента окончательной погибели.

— Тащи боеприпас, — приказал я Кариму Кумбасару.

Свинцовая пуля, которую на Земле называют пулей Минье, то есть саморасширяющаяся и облегающая нарезы как надо, была принесена со склада, как и пыж с порохом.

— Как там было-то, блядь… — начал я напрягать извилины.

Раскусил пыж, пропитанный оборотничьим жиром, сыпанул немного пороха на затравочную полку, засыпал весь остаток в ствол, скомкал пыж, запихал его в ствол, утрамбовал бронзовым шомполом, после чего поместил в ствол пулю и утрамбовал шомполом уже её.

Выхожу на улицу и иду на учебную площадку, с недоброй и предвкушающей улыбкой.

— Тьфу! — по ходу движения выплёвываю застрявший в зубах кусок тряпицы, которую мы используем в пыжах. — Бумагу бы достать где-то, мать твою… Всё надо! Всё!

За мной следуют все работники мастерской. Полагаю, интересно им, над чем они так усердно трудятся. Там большую часть сложных механизмов делал я, потому что высокое «Ремесло» реально решает, а остальные были на подхвате, выполнять монотонную или менее требовательную к точности работу.

На плацу немёртвые отрабатывали координацию десятков и сотен, поэтому все мишени были свободны.

Выбираю понравившуюся, вскидываю мушкет, плотно прижав его к плечу, целюсь и нажимаю на спусковой крючок. Щёлкнул ударно-кремнёвый замок, порох на затравочной полке полыхнул и, спустя секунду, раздался громкий выстрел.

— У бати всё всегда работает, ха-ха! — обрадованно воскликнул я, после чего пошёл к мишени. — Ха-ха! Ашот-хэдшот!

Кучность нормальная, хотя я целил в центр физиономии, а попало в «шею» мишени.

— Всё, бесплатное представление закончено, — оглядел я всех присутствующих. — Скоро к городу явятся персы, надо будет их встречать. Кумбасар, я хочу, чтобы вы закончили стволы в течение четырёх часов. Сборка и подгонка ещё два часа. Если не увижу пять готовых мушкетов через шесть часов — лучше тебе даже не знать, что тогда будет… А теперь — все за работу! В боевое снаряжение, оружие приготовить к бою, занять позиции согласно штатному расписанию! Боекомплект к лукам на расчётные места! Живее! Живее!

Начался контролируемый хаос подготовки.

Время у нас есть, нормально так времени, поэтому успеем всё, что я задумал в состоянии холодной ярости.

Сейчас как раз есть немного времени на подумать, пока иду к своей квартире. Подумать надо о состоянии берсерка, в которое я спонтанно впал.

Это не какое-то альтер эго или раздвоение личности, а реально неконтролируемое состояние, когда я движим исключительно яростью и желанием отомстить, убить, уничтожить, сжечь, нахуй, всех! Ух, спокойно, Алексей! Спокойно…

Сейчас, когда я уже походил и подышал, придя в относительную трезвость сознания, вспоминается всё больше и больше подробностей минувших дней.

Это был я, это есть во мне, потому что все мои действия, несмотря на охуительную сомнительность с моральной точки зрения, не вызывают во мне негативного отклика. Я принимаю это, понимаю, что нехорошо и неправильно, но принимаю. И это пугает больше всего.

В жизни я был человеком мирным. Людей убивал, но старался придумать моральное обоснование этим действиям. Вспомнить только долбокультистов — кто-то другой, с твёрдой рукой, порешил бы сук сразу, без лишних раздумий. А меня это терзало, мучило. Да, пидарасы, да, убийцы, да, виноваты перед людьми и лично передо мной, но присваивать право судить и карать за преступления я себе не хотел.

Потом, конечно, убедил себя, но больше всего, в глубине души себе я в этом признаюсь, сыграло то, что уж больно мне нужны были новые немёртвые с полезными навыками…

А в состоянии разъярённой фуги или всепоглощающего аффекта я даже не думал и не размышлял. Трупов нет — надо сделать. Интересно, а насколько скелеты хуже простых немёртвых и некрохимероидов — надо проверить. Жалко оставлять столько ценных трупов в деревне, пусть и живых ещё — надо забрать. И всё. Женщины, дети, старики? Ни любви, ни тоски, ни жалости.

Моральный урод.

И я вот такой, в глубине души.

— А персы пришли сюда с местью за причинённые им страдания, — задумчиво произнёс я, прислоняя мушкет к неказистому деревянному стулу.

Виниться и сдаваться им я не буду, в конце концов, коренной причиной нынешней ситуации являлся и является сатрап Ариамен. Скорее всего, существуй Адрианополь, продолжай я в нём жить и работать, куча народу до сих пор была бы жива. И я бы был жив, эх…

Если копаться в причинно-следственных связях, то всё это идёт оттуда, из Адрианополя.

Хотя нет, всё идёт с моей встречи с Судьбой. Ебучая Судьба, сука…

Облачаюсь в поддоспешник, надеваю поверх пластинчатую броню, водружаю на голову стальной шлем, надеваю пояс с мечом, размещаю на спине каплевидный щит и беру в руки мушкет. Боеприпасы, думаю, догадаются принести на стену, поэтому я готов к отражению сраного штурма.

Как же хочется курить. Это не физиологическое, а психологическое. Организм мой просто не может хотеть курить, поэтому тут налицо превосходство разума над телом, хе-хе…

Спустя десяток минут, я уже раздавал дополнительные указания воинам, хотя это и не требовалось, потому что ещё вчера мною была объявлена «осадная тревога» и все воины отрабатывали всё, по чему я сейчас вкратце пробежался в этаком внеплановом инструктаже.

Оказывается, если отключить во мне все эмоции, кроме неудержимой ярости, я превращаюсь в талантливого и ответственного руководителя, не упускающего вообще ничего.

Видимо, моё врождённое распиздяйство питается какой-то из эмоций, но точно не гневом. Справедливости ради, никто не может сказать, что я плохо учился или плохо работал при жизни, но это я такой только когда надо и всё равно никогда не выкладывался на все 100 % в каждую единицу времени. Но слетевши с катушек, как оказалось, я могу задирать планку так высоко, что теперь чувствую себя слегка долбоёбом, глядя на то, какое количество дел я сделал, находясь под аффектом…

Персы, суки, не особо торопились, поэтому пришли даже не через восемь часов, а через десять. Заминок по пути у них не было, иначе бы я узнал, поэтому лишь полагаю, что дозоры переоценили их скорость.

И всё это время мои воины стояли на стенах, а я пошёл впадать