Если не принимать во внимание некоторую специфику строения местных аборигенов — кабины автомобилей и орудийные механизмы явно были рассчитаны на существ ростом примерно два метра тридцать сантиметров, — параллели с земной техникой прослеживались вполне отчетливо.

Данные, поступающие от многочисленных зондов, отправленных в другие части планеты, также свидетельствовали о том, что цивилизация Сильваны была удивительно похожа на нашу. Сильванцы строили огромные мегаполисы, заставленные небоскребами, и атомные электростанции, пользовались скоростными поездами и реактивными самолетами.

В общем, я записал сильванцев в наши двойники и считал так, следя за продвижением группы, следующие полчаса, пока ребята не наткнулись на нечто в высшей степени загадочное.

За горным отрогом, заледенелый кряж которого треснул по всей поверхности и частично рассыпался здоровенными валунами и обломками осадочных пород вперемешку с твердым, гранитопободным камнем, возвышалось необычное строение. Из грунта торчало огромное многометровое… жерло вулкана!

По крайней мере, именно вулканом мне представилась поначалу эта исполинская «форсунка»…

Как показала сейсмолокация, основная часть этого невероятно странного вулкана — сотни метров, а то и километры конгломератного вещества, точный состав которого полевые анализаторы с ходу определить не сумели — скрывалась под землей. Над поверхностью находилось лишь его жерло. Всё сооружение походило либо на исполинскую скважину, либо на гигантскую пушку, закопанную в землю.

Отправленная прямо в жерло летающая камера обнаружила по стенам множество невразумительных сосудов, рукавов, трубопроводов из той же, грубо скажем, керамики, что и сама «форсунка». Ниже продвинуться она не смогла, поскольку уперлась в закрытую диафрагму.

Обилие валявшихся вокруг «форсунки» валунов и крупного щебня красноречиво свидетельствовало: эта странная пушка стреляет содержимым планетных недр.

Я напряг воображение, но с ходу не сумел представить себе конструкцию механизмов, которые не только выстреливали горную породу, но и обеспечивали их непрерывную подачу из глубины.

Оперирующий камерами Клим Мережко навел фокус на одну из особенно крупных глыб. Разумеется, он это сделал специально для меня. Она лежала в свежей проталине среди льда. На экране было отлично видно: лед вокруг глыбы по-прежнему таял довольно активно, то есть она еще не отдала ему всё тепло сильванских недр.

Судя по температуре окружающей среды — в районе нуля по Цельсию (удивительно, что в первый же час высадки землян на Сильвану воздух несколько раз остывал до -10, но затем вновь нагревался до 0..+3 в считаные минуты) — последний выброс из жерла этой «форсунки» произошел недавно: самое большее, несколько часов назад.

Жаль, что «Звезда», по всей вероятности, в ходе очередного орбитального витка была в ту минуту на обратной стороне планеты и мы не поспели к грандиозному зрелищу извержения. Оно могло бы прояснить главную загадку этой «подземной пушки»: куда и зачем она стреляла? И где продукты выброса?

Я не сомневался, что валуны и щебень со льдом, усеивающие грунт вокруг жерла, были случайной, косвенной потерей основных «зарядов». Как далеко отправляла их «форсунка» и каким образом аборигенам, обслуживающим ее, удавалось транспортировать продукты выброса, было непонятно.

Чепцов уже давно сообщил мне, что в непосредственной близости от жерла и в обозримом пространстве не обнаружено ни одного следа от колес, гусениц или иных признаков транспортировки. Ведь не на небо же улетали грунт, лед и камни?

— Забавно, но мне сейчас почему-то вспомнилось. У Блока был такой образ, — заметила Нонна Брутян, наш психолог. — Пузыри земли. Я всегда очень реально представляла себе их как эдакие выбросы метана, болотного газа. А здесь впервые вижу: именно — пузыри земли.

— А мне эта штука напоминает нарыв, — весело произнес Багрий. — Точно фурункул какой-то вскрывается, ба-бах — и в небо летит гной… пардон, грунт, конечно же. Планета ведь тоже может болеть, верно? А если вспомнить теорию академика Вернадского о ноосфере… О Земле как чуть ли не живом существе…

— Тут — не Земля, — сухо сказал Чепцов. — Налицо шахта какой-то добывающей промышленности. Может, руда, может, топливо, шут его знает. Скорее всего, недавно заложили новый шурф, и теперь вынимают излишки грунта.

— Это что же… ископаемые? Полезные?

Астрофизик с сомнением поковырял носком ботинка кусок породы.

— Им что, больше нечем заняться перед концом света, кроме как новые шурфы закладывать?

Удивление Бориса было столь искренним, лицо стало таким по-детски наивным, что Нонна шутливо погладила его по голове, а точнее — по шлему скафандра.

— Нет-нет, конечно же, нет, Боренька. И не переживай ты так. Обитатели этой планеты, скорее всего, чемоданы пакуют. Места в звездолетах резервируют. Всё лишнее выбрасывают. Им уже не до горнодобывающей индустрии.

— Всё понимаю, Нонна Андреевна, — приложил ладонь к сердцу астрофизик. — Просто не могу видеть как вот прямо так, на глазах, вещи выбрасывают, извините, прямо на улицу. И без того вон какой сор из избы уже повыносили…

Он выразительно ткнул большим пальцем за плечо, где далеко позади, на границе такыров, чернела разбитая техника.

— Не факт, что шурфы заложены недавно, то есть перед концом света, — заметил Ярослав Коробко. — Мне кажется, они очень старые.

И тут я снова вернулся мыслями к возможностям спасения Сильваны, изменения ее текущей траектории…

Но то, о чем я подумал в ту минуту, не было продолжением моей давней идеи о воздействии на ее кольца. Скорее даже вступало в противоречие с прежней догадкой. Потому что новая мысль была не моей.

Я вдруг подумал, что эта «форсунка», гигантская пушка, выстреливающая в пространство десятки тонн камней, породы, песка, выглядит как-то совершенно чужеродно по отношению к тем городам и транспортным линиям, контуры которых, проступающие из-подо льда, передавали зонды.

Наглость, конечно: на втором часу пребывания людей на поверхности Сильваны я уже решал, что ее жителям свойственно, а что нет. И все же, все же… Может быть, подобное и называется интуицией?

Думаю, не у меня одного возникло чувство, что этот искусственный вулкан словно существовал сам по себе, в отрыве от всей окружающей планеты. Конечно, он кем-то создан. Но только кем? И какие решал задачи?

А какие могут быть задачи в горящем доме? Любой ценой спастись, а если повезет — еще и прихватить с собой самое ценное. А что не удержишь в руках — хотя бы выкинуть из дверей и окон, вот-вот грозящих захлопнуть огненную ловушку, в которую вдруг превратился ваш дом.

Стоп!

Стоп-стоп-стоп, подумал я, машинально, барабаня пальцами по маленькой столешнице сбоку от пультов. Дурацкая привычка, от которой все никак не могу избавиться. Точно заяц-барабанщик, право слово. И почему в самые напряженные моменты мышления твое сознание норовит тормозить, предательски цепляясь за обрывки совершенно посторонних, побочных мыслей?