Джемма издала какой-то сдавленный звук.

Кэт ничего не сказала. На ней были солнцезащитные очки; лицо у нее было бледное, злое и без следа раскаяния.

Семейство Кеттл тесно уселось в первых рядах. Лин подумала, что надо бы их предупредить, чтобы не хлопали. Фрэнк с Максин держались за руки, как подростки, пришедшие в кино. Бабушка громко жаловалась, что сидеть неудобно. Джемма, сидевшая рядом с Лин, вертелась, как егоза, разглядывая остальных зрителей.

– Ты чего? – спросила Лин.

– Смотрю, нет ли каких злоумышленников.

– А с Чарли что?

– Да давно уже все.

– Из-за Кэт?

– Из-за Кэт, конечно.

– Печально…

Джемма резко обернулась:

– Ведь ты же сама сказала, что мне нужно порвать с ним. В тот самый день, когда Дэн забрал вещи…

– Если это были тупиковые отношения.

– По-моему, это они и были, – пренебрежительно откликнулась Джемма.

Лин вынула свой ежедневник и стала перелистывать его страницы. Джемма смотрела на него и почесывала нос.

– Что такое?

– Ничего.

Лин вздохнула:

– Это не претенциозно. Это практично.

– Да мне плевать.

Семейство Кеттл переслушало шесть скучнейших дел, и, когда дошла очередь до Кэт, все уже давно ерзали на своих местах и перешептывались.

У судьи тоже был скучающий и деловой вид. Сильно нахмурившись, она листала страницы с записями о нарушениях Кэт.

– За пять лет – пятнадцать превышений скорости, – как бы между прочим заметила она.

Максин многозначительно кашлянула. Джемма тронула Лин за локоть, и обе они наклонили головы, как будто брали на себя вину Кэт.

Лицо судьи оставалось все таким же безучастным, когда адвокат представил доказательства, что взвинченное состояние Кэт объяснялось недавним выкидышем и распадом брака.

– Клиент сожалеет о своих поступках. Они стали результатом неожиданного и очень сильного стресса.

– У кого его нет? – раздраженно заметила судья, но приговорила Кэт всего к полугоду лишения прав и штрафу в размере тысячи долларов.

– Я о таком приговоре не мог и мечтать, – заметил потом адвокат.

– Полгода пролетит – и не заметишь! – согласился Фрэнк. – Лин с Джеммой подбросят, когда нужно будет.

Лин стиснула зубы:

– Ну, можно еще сделать вид, что прав никто не лишался, и ездить себе, как раньше.

Все обернулись и посмотрели на нее.

– Какая глупость, Лин!

– Это, пожалуй, будет неправильно, – без тени усмешки заметил адвокат. – Так рисковать ни к чему.

Лин недовольно вздохнула, подавляя ребяческое желание наябедничать: «А спросите ее еще, как она на фургоне тут разъезжала!» – и выдавила из себя:

– Я пошутила.

Кэт потянула ее за рукав, и они пошли к своим машинам.

– Фургон я вернула в мастерскую. Так что нечего ханжить.

Лин почувствовала, как забилось ее сердце от презрительного тона Кэт. Это было все равно что повернуть ручку на газовой плите. «Это моя биологическая борьба или ответ», – напомнила она себе. Дыши! Только Кэт могла так взбесить ее. Как будто все эти тридцать лет они только и делали, что ссорились, ссорились без конца. В любой момент спор мог вспыхнуть просто так, без всякого повода, и обе, впадая в необъяснимую, ничем не сдерживаемую ярость, принимались безжалостно оскорблять друг друга.

– Знаешь хоть, как трудно мне было сюда выбраться? – яростно спросила Лин.

– Ты приехала, потому что позлорадствовать захотелось, а теперь досадно стало – ведь никто к этому не отнесся серьезно!

От жестокой несправедливости первого обвинения и частичной правды второго Лин захотелось швырнуть своим портфелем прямо в лицо сестре.

– А я-то сегодня собиралась взять всю вину на себя! Я-то хотела тебя вытащить!

Кэт не слушала ее.

– Я не идиотка! Ты что же, думаешь, я не понимала, что могла кого-нибудь убить? Я и сама знаю! И думаю об этом днем и ночью!

– Вот и прекрасно, – чуть ли не с отвращением сказала Лин. – Потому что это правда.

И вдруг Лин ощутила, как вся ее ярость куда-то испарилась, и ею овладела слабость раскаяния.

– Ну ладно… Хорошо… Может, побегаем в выходные? По всему Куги, до самого Бонди?

– С удовольствием! – преувеличенно радостно произнесла Кэт, и обе широко улыбнулись собственной глупости. – Э-э-э… Можно тебя попросить подбросить меня до дому?

Лин закатила глаза:

– Само собой!

Как всегда. Извиняться было не в их привычках. Просто отложить заряженное ружье, и все. До следующего раза.

По случаю дня рождения Мэдди погода сменила гнев на милость. Воздух был бодряще-свежим, солнечный свет – теплым, небо – голубым. Пикник на пляже в Клонтарф-Бич непременно должен был выйти удачным.

К счастью, Мэдди проснулась в радостном расположении духа, согласно с погодой, а вот простуженная Лин чувствовала себя гораздо хуже. Она держалась только на аспирине, но все равно голова была как из ваты, и звуки из внешнего мира через нее не проходили.

Только они собрались выезжать, как зазвонил телефон.

– Лин, тебя! – крикнул Майкл.

– Скажи, чтобы сообщение оставили! Нам пора!

Через пару минут он вернулся в кухню и, взяв огромную сумку-холодильник, собрался отнести ее в машину.

– Кто звонил? – Лин опустилась на корточки, чтобы завязать шнурки на ботинках дочери. Ручки Мэдди спокойно лежали у нее на голове.

– Джой.

Она не сводила взгляда с красных шнурков и чувствовала себя так, будто изменила мужу.

– Он сообщение оставил?

– Да. Сказал, что получил твое письмо о панической атаке, что надо держаться, потому что ты не одна, и что у него полно всякой полезной информации. Сейчас он ее для тебя отбирает.

Лин покончила со шнурками и встала, покачивая бедрами:

– Ах, не обращай внимания. Это ерунда…

– Нет, не ерунда! – Майкл казался не на шутку взволнованным. – Ты, значит, с ним делишься, а со мной нет! Неизвестно кто – я его даже не знаю! – рассказывает мне, какие у моей жены проблемы!

Лин положила ладонь ему на руку:

– Я простыла, чувствую себя просто ужасно… Может быть, после пикника поговорим, а?

Он тут же – она прекрасно знала, что именно так он и сделает, – взял Мэдди у нее из рук и беззлобно ответил:

– Хорошо.