– У меня утром начались месячные.

– Вот и хорошо. Ты единственный ребенок в нашей семье, о котором нужно заботиться.

Следующие несколько дней он не вылезал из Интернета и заделался настоящим специалистом по ветрянке, кивая с видом профессионала всякий раз, когда находил очередной симптом. Когда сыпь начинала зудеть, он был уже наготове с ватой, охлажденной бутылочкой лосьона «Каламин» и мокрыми полотенцами.

– М-да, эротично, – заметил он, когда Лин перевернулась на кровати лицом вниз.

– Какая я сейчас противная! – простонала она в подушку.

– Ногти нужно подстричь, – сказал он, переворачивая ее на спину. – А то расцарапаешь себя до крови.

– Это дети так царапаются, дурачок. Я уже взрослая.

Он был так сосредоточен, орудуя маникюрными ножницами, что ей вспомнилось, как дедушка красил ногти бабушке. Ей даже пришлось отвернуться и заморгать.

Однажды вечером она проснулась от раздирающей боли в горле и увидела на столике рядом с кроватью аккуратно разрезанный на четвертинки апельсин, кувшин с ледяной водой, стопку журналов и три совершенно новых женских романа в мягких обложках.

– По тебе больница плачет, – сказала она. – Тебе бы медбратом работать.

– Мне интересна твоя сыпь, только и всего.

А она все появлялась и появлялась, и даже на кончике носа уместилась одна огромная блямба.

– Ничего себе выросла! – сказала Кара, когда как-то утром принесла ей чашку чая от Майкла. – Хорошо, что я в детстве переболела ветрянкой. У тебя на носу просто нечто!

Лин было засмеялась, но поднесла руку к лицу и заплакала.

– Не надо, не надо! – вне себя от испуга воскликнула Кара. Она поставила чашку на столик и опустилась рядом с кроватью на колени. – Ну и глупая же я! Выглядит не так уж плохо!

– Да я плачу потому, что болею. Нервы совсем разгулялись. Все в порядке.

Кара обняла ее:

– Бедная Лин!

Лин зарыдала сильнее и заговорила сквозь слезы:

– Ты, когда была маленькая, обнимала меня все время. Помнишь свой «умный чемоданчик»?

Кара ласково похлопала ее по плечу, явно считая, что из-за болезни Лин тронулась умом:

– Па-ап! Иди-ка сюда! Да побыстрее!

В тот же вечер, возвращаясь из школы, Кара принесла огромный пакет из супермаркета «К-Март» и журнал «Уименз уикли».

Она показала Лин фотографию подвески с серебряной луной и звездами, которую можно было бы повесить в детской.

– Я тут подумала, мы можем вместе сделать ее для Мэдди, – сказала она. – Просто чтобы ты развеялась, знаешь, ты… ты плохо выглядишь. Я вот купила все, что нужно.

– Какая же ты молодец! – от души сказала Лин, вынимая картон, блестки, клей и фломастеры. – А это что?

«Это» был черный бюстгальтер с этикеткой, которая сулила «пышную, твердую, красивую грудь», и весьма убедительной фотографией.

– Тебе подарок, чтобы поправлялась скорее, – ответила Кара, старательно избегая смотреть Лин в глаза, как будто должна была соблюдать крайнюю тактичность. – Твой размер. Я проверила, в корзине нашла…

– Вот спасибо! – (C этими подростками так все непонятно…) – Спасибо большое!

– Да ладно…

Примерно через час, когда вся постель уже была усыпана фигурками, вырезанными из картона, Лин спросила как можно более непринужденным тоном:

– А о чем это вы вчера с Джиной и Кэт шушукались? О домашних заданиях?

– Ха! – только и ответила Кара.

Она вырезала из картона звездочку, и Лин заметила, что, сосредоточившись, Кара все так же, как в раннем детстве, высовывала кончик языка. Ей хотелось сказать: «Вот ты где! Я так по тебе скучала…»

– Мы говорили об электронных письмах, которые Кэт рассылала мне и моим друзьям. Она начала это делать еще в прошлом году, на Рождество.

– А-а-а… – Ну, Кэт дает! А ей ни словом не обмолвилась! – И что за письма?

– Да так.

– Что так?

– Ну так, всякое там. Мне она стала писать после Рождества, когда я впала в депрессию. Не помню уже, из-за чего именно. Ну, я показала ее письма подружкам, и все захотели получать копии. Девчонки стали отправлять ей вопросы и рассказывать про всякие случаи. А сейчас это у нас что-то вроде еженедельной рассылки. Она так нас смешит!

Лин осторожно поинтересовалась:

– Мне, наверное, нельзя их читать?

Кара вздохнула, отложила ножницы и посмотрела на Лин с выражением суровой снисходительности:

– Ну, вообще-то, это личная переписка… Но так и быть, самое последнее разрешу посмотреть секунд десять, если ты и правда этого хочешь. – Она отправилась к себе в комнату и вернулась с листком бумаги. Держа его перед глазами Лин, Кара начала считать вслух: – Одна секунда, две секунды, три…

Лин еле успевала читать заголовки.

Проблема с диетами…

Проблема с такими мальчишками, как Моз…

Дилемма Донна/Сара/Мишель…

Как быть с мамой Элисон…

Как подбодрить Эмму (и вообще всех, у кого такие же симптомы)…

ОТВЕТ МИСС ИКС: Нет, на герпес это не похоже!

– Десять секунд! – И Кара убрала лист.

– Спасибо, – скромно сказала Лин, очень надеясь, что мисс Икс – это не Кара. – Знаешь, меня ты тоже можешь спрашивать… О всяком таком.

Кара громко вздохнула и закатила глаза:

– Тут весь прикол в том, что об этом ты ни за что в жизни не спросишь родителей. И пусть даже ты не моя настоящая мама, все равно…

Все равно… Лин взяла тюбик с золотыми блестками, высыпала немного себе на ладонь, взглянула на Кару и улыбнулась.

– Ну вот еще! – сказала Кара строго. – Только не вздумай снова плакать!

На следующий день Лин чувствовала себя чуть получше, так что смогла даже немного посидеть на балконе. Она подняла испещренное сыпью лицо к солнцу, а Майкл подсунул ей под поясницу подушку.

– Вчера я говорил с Джорджиной, – начал он. – Она все сокрушалась, что следующие выходные никак не может провести с Карой, но, по-моему, звонила только затем, чтобы сказать, как собирается прыгнуть с парашютом в тандеме с кем-то там.

– А с чего бы ей тебе об этом рассказывать?

– Когда мы жили вместе, она боялась любого физического действия, тем более спорта. А теперь, наверное, намекает, что это я не давал ей заниматься спортом. Ограничивал ее, не знаю.

– Ну и дура.

– Бывает же такое, да? Когда у тебя кто-нибудь есть, ты как будто играешь разные роли – то одну, то другую. Со мной она была принцессой. А теперь она дает мне понять – видишь, во мне гораздо больше, чем ты думал!