будет брошен в огненное озеро. И все же здесь намного больше смеха и радости, чем слез. Но радость — не в том, что мы забыли происходившее на земле, а в том, что мы помним и видим руку Божью и то, как Он поддерживает и исцеляет.

— И если ты не помнишь плохого, — продолжила Дэни,

— ты не сможешь пережить Божьего утешения. Расскажи мне о моей бабушке.

— Примерно через год после того, как я с Нэнси перепрыгнул через метлу, у нас родился мальчик. Мы назвали его Авраамом. Затем еще через год родилась Руфь, — на глазах Зеке опять выступили слезы, — она была самой красивой девочкой на Божьей земле.

Как только Зеке сказал это, в двери появилось изображение девочки на руках у матери, над которой с гордостью ворковал молодой Зеке.

— Посмотри на нее. Скажи, я хвастался или говорил правду?

Дэни была поражена тем, насколько это дитя было похоже

на нее саму в детстве.

— Ты был прав, прадедушка, — сказала она, крепко обнимая Зеке. Он ей так напоминал отца. Дэни не могла дождаться того момента, когда представит их друг другу.

— Мы провели вместе с Нэнси, Авраамом и Руфью несколько счастливых лет — нелегких, но счастливых, потому что мы внутренне ощущали свободу и были вместе. Я слышу, как люди

206

в стране теней говорят, что христианство поработило чернокожих. Но на самом деле это не так. Мы знали Единственного Хозяина, дающего нам достоинство. Мы знали, что сотворены Богом, что Иисус умер за нас и что Бог дал нам равные со всеми права, даже если никто этого не признает. Нас ожидал дом на небесах, и потому мы могли высоко держать голову, даже когда наши спины избивали до того, что рубашка, пропитавшись кровью, прилипала. Твоя прабабушка, благослови ее Господь, втирала мне в спину жир, чтобы смягчить раны. И от этого становилось намного легче. Видишь, она как раз это делает? Надзиратели были жестокими, хотя наш хозяин был добрее большинства других плантаторов. И все же, рабовладение что-то делает с душой человека, а жестокое обращение с рабами просто съеживает эту душу, как высушенный апельсин. Но, должен тебе сказать, правнучка, что Бог не дал нашей семье засохнуть, а Авраам и маленькая Руфь были нашей гордостью.

— А что было потом? — спросила Дэни.

— Потом повторилась старая история. Мистер Коллинз пообещал, что никогда не разлучит нашу семью, потому что я был самым лучшим его работником, и он хорошо ко мне относился. Но затем наступили черные дни. Кому-то понадобились дополнительные руки на поле и прислуга в дом. У них было несколько старых рабов, которые могли научить молодых, поэтому им были нужны дети. Аврааму было девять лет, а Руфи — восемь, и в те времена в таком возрасте уже можно было выполнять много работы. И когда плантатор, осматривая рабов, посмотрел на моих малышей, я мог в точности сказать, о чем он думает. Нэнси увела детей в нашу хижину и забилась вместе с ними в дальний угол. Она была так напугана.

Дэни увидела, как все это происходило: полный ужаса взгляд Нэнси и прижимающиеся к матери и друг к другу испуганные дети в дальнем темном углу лачуги.

— Я успокаивал Нэнси, что мистер Коллинз пообещал нам никогда нас не разлучать, а она напоминала мне о том, что он сделал с маленьким Сэмом, и как изменилась Дарла, и что большой Сэм лишился пальцев на ногах. Тогда я сказал: «Мистер Коллинз порой ошибался, но он — христианин и сдержит свои обещания».

Дэни посмотрела на Зеке. Ей не терпелось услышать продолжение истории.

— В конце концов, мистер Коллинз сказал мне, что сожале-

207

ет, но вынужден продать наших детей. Я сказал ему: «Но сэр, вы не можете сделать этого». Раньше я никогда с ним так не разговаривал. Он меня не ударил, а просто посмотрел, пытаясь определить, существует ли черта, которую можно переступить, даже если речь идет о каком-то жалком негре. И он переступил эту черту. Он дал нам право выбора: он продаст двух человек из нашей семьи, но мы можем сами решить, кого именно. Так перед нами встал нелегкий выбор, и мы проплакали весь тот день. Мы взывали к Всемогущему Богу и просили Его помочь нам. Мы умоляли Его позволить нашей семье остаться вместе.

— Но... Он не ответил? — спросила Дэни.

— О нет, дитя, Он ответил. Конечно же, ответил.

— Но...

— Сейчас мы все вместе здесь, как и просили в молитве. Разве не так? Ты еще не встречалась с Авраамом и Руфью — они сейчас заняты, но они здесь. Разве можно найти место лучше этого? Ответ на мою молитву пришел чуть позже, чем я хотел, но Эль-Ион не всегда делает по-нашему. Ты согласна?

— Да, это так, — сказала Дэни. — Значит, мистер Коллинз продал часть вашей семьи?

— Мы решили, что Нэнси и Руфь останутся у Коллинза, потому что, как я считал, там им было безопаснее. По крайней мере, там никто не насиловал черных женщин. А меня и Авраама сразу же увезли на старую плантацию возле Луисвилла. Этих людей не особо заботило, как мы, рабы, горевали, когда они разбивали наши семьи.

Дэни наблюдала, как Зеке, Нэнси, Авраама и Руфь разлучают друг с другом, и мужчину с мальчиком вталкивают в повозку. Вот повозка уезжает, оставляя за собой облако пыли, покрывающее рыдающую Нэнси, которая стоит на коленях, прижимая к себе Руфь.

— Зная о предстоящей разлуке, — сказал Зеке, — мы определили место встречи недалеко от плантации Коллинза. Я сказал Нэнси, что ровно через год я что-нибудь придумаю, чтобы оказаться там вместе с Авраамом.

— И ты сделал это?

— Мы встретились с ней, но только в другом месте, куда я смог попасть не через год, а только через шесть лет. А Нэнси добралась туда только через пятнадцать лет.