Тот же лёгкий румянец на щёчках. Те же сережки-бубенцы. Даже одежда на кукле повторяла расшитые узоры с платья девочки. Только одно между ними было отличие: ровно посреди лба девочки было родимое пятно в виде зрачка. А у куклы его не было.

Путники подошли поближе. К самому покрывалу, на котором сидело дитя.

Раскинув изящные ручки, девочка сидя крепко спала. Она была необычайно красива. Все застыли в нерешительности, не желая нарушать покой маленькой красавицы.

Вдруг звякнули колокольца-серёжки в ушах девочки, затряслись браслеты на её запястьях. Она открыла смородиновые глаза и радостно вскочила.

— Ой, привет, Тафари, какой ты и, правда, большой и красивый!

Она подошла к опешившему Следопыту и обняла его ногу.

— Леонар, можно я потрогаю твою бороду? — подскочила девочка к графу. — Пригнись ко мне, я же не достану. Какая мягкая! Мэд, у тебя чудесные белые волосы, только я думала, что они будут длиннее…

Мэд растерялась, но ответила:

— Они и были длиннее…до сражения с..

— Ах, кеатли! Точно! — воскликнула девочка и посмотрела на гнома, — Стурла! Ура!!! Как я рада тебя видеть! Можно я померяю твой шлем?

Не дождавшись ответа, девочка ловко стянула со Стурлы шлем и, звонко смеясь, натянула его себе на голову. Она вся напоминала колокольчики из своих ушек — только тронь, и сразу всех заливала смехом, а на щёчках появлялись две задорные ямочки. С пробуждением девочки ожил и зал. В нём стало больше света. На стенах проявились диковинные рисунки, из скрытых до этого момента окон заплясали блики, а где-то под самым потолком захлопали крыльями невидимые птицы.

— Ты Янмей с тремя глазами? — улыбнувшись, присела перед ней на корточки Бёрнис.

— Да, — кивнула девочка. — Но монашки меня называют Живым божеством. Потому что я вижу то, чего порой не видят другие. Третьи глазом. Он у меня здесь, — Янмей коснулась родимого пятна на лбу, — только внутри.

— Ты видишь будущее? — уточнил Тафари.

— Не всегда. И не всё. Но многое вижу. Например, я видела вас. С рождения. Как только родилась, я умела говорить и видеть. Рассказывали, что таков был и мой отец. Мы из рода демонов, драконов и людей. У каждого из нас третий глаз.

Она потрогала лоб. Потом, словно вспомнив, повернулась к Бёрнис и закидала её вопросами:

— Ты же тоже знала про меня? Ты искала меня? Я тебе снилась? Где твоя кукла?

Бёрнис протянула ей тряпичную фигурку с фарфоровым лицом. Янмей удовлетворённо кивнула, водя пальчиком по кукле. Потом она засунула руку в кармашек и достала амулетик — зрачок на шпильке.

— Я носила его в волосах, — сказала она. — В детстве он помогал мне видеть и чувствовать. Но сейчас, когда я стала сильнее, амулет мне без надобности. И мне надо отдать ауксил той, которой он нужнее.

Девочка воткнула зрачок в середину лба куклы и та… открыла глаза. Такого же смородинового цвета, как у Янмей.

— Здравствуй, Бёрнис, — сказала кукла, обратившись к хозяйке, — меня зовут Мэй.

— Так ты не должна была кричать при опасности? — удивилась Бернис.

— Если надо, закричу. Но я могу запоминать речь, могу вбирать в себя то, что вижу и сохранять навсегда. Я кукла — хранительница. Как и мои сёстры. Я создана подсказывать.

— Ты скажешь, где мой тол? Ведь ты должна знать, — спросила у куклы Янмей.

— Твой тол у влюблённого дракона. Ищи у Драконова озера. Но ты его не увидишь, пока не сделаешь важного: сначала вы должны помочь монахиням оживить Золотую богиню, которая останется вместо тебя. Для этого надо наполнить старый бассейн. Он оставался сухим сто лет, из-за чего засох Священный сад.

Янмей кивнула и хлопнула в ладоши. Тут же вдалеке растворились двери и вошли две монахини.

— Я покидаю монастырь, — сказала им Янмей, — но сначала оживлю богиню. Мне помогут мои друзья.

Монахини удивлённо зашептались, одна из них сказала:

— Но, Живое Божество, ты же знаешь: пока Золотая богиня спит, её нельзя видеть людям. Иначе она никогда не проснётся.

— Здесь только двое людей, — Янмей указала на Гуанга с Дэкунем, — остальные — визидары, как и я. Скажите, чтобы монахини ушли из Священного сада. Мы отправляемся туда. А вы пока напоите чаем этих двоих.

Одна монахиня распахнула двери, а другая, жестом пригласила Гуанга и Дэкуня следовать за ней. Парней отвели в комнатку без окон, расписанную картинками, где был накрыт стол. И оставили там.

— Философское содержание, — сказал Дэкунь, оглядывая росписи. На них в садах прохаживались беседующие пары и вели меж собой диалоги мудрецы.

— Вот и пофилософствуем, — кивнул Гуанг и присел за стол, пододвинув к себе пиалу.

Янмей же побежала к другой стороне зала. Визидары двинулись за ней к маленькой дверце. На ней был изображён круг с четырьмя фигурами: драконом, птицей, тигром и черепахой. Дверь была такая низкая, что, не пригибаясь, через неё вышли лишь Янмей и Стурла. Тафари так и вовсе наружу пришлось выползать. Они оказались на улице. Стояли на ступеньках лестницы, у подножия которой начинался большой сад.

Наверное, когда-то это было роскошное место. Сейчас же здесь царило запустение и отовсюду веяло печалью.

Визидары спустились и двинулись к центру мёртвого сада, туда, где виднелись постройки. Когда они подошли ближе, то увидели, что между красивыми беседками расположился огромный круглый бассейн, отделанный серыми плитками. Сейчас он был пустым. На его дне среди изящных завитков были изображены дракон, птица, черепаха и тигр. Точно такие же, как на дверце.

На дальнем краю пустого бассейна, под кружевной крышей, располагалась статуя Золотой богини.

Богиня была почти в той же позе, что и Янмей, когда они увидели её впервые. Только левую руку Золотая богиня завела за спину и опустила в бассейн. Видимо, раньше эта ладонь была погружена в воду.

От статуи по саду разбегались дорожки, окружённые высохшими деревьями. Главная дорога — туда, куда был устремлён взгляд богини, упиралась в большие ворота.

— Говорят, сто лет назад, когда в бассейне была вода, он был тоже золотым. Как и богиня. И ослеплял своим блеском. Те ворота, — Янмей показалана заросшие ставни, — были открыты для всех, кто искал утешения или совета. Золотая богиня, если положить ей на руку на правую ладонь, говорила правду. И к ней приходили даже цари, чтобы выслушать её речи. Но потом вода ушла и бассейн потух. Желая его наполнить, монахини таскали воду из озёр, находящихся в долине, но вода снова и снова уходила. Тогда монахини решили, что кто-то осквернил их обитель, закрылись на сто лет и никого не впускали в ожидании, пока Золотая