слышала, что она с ним. Ну не знаю! Я не то чтобы доверяю ему по-прежнему. И не то чтобы поверю хоть одному его слову.

– Винни, я ужасно сожалею. Но можно я тебе скажу, о чем я жалеть не буду? Если честно, я не знаю, смогу ли после всего этого быть с ним вежливой. Пожалуйста, пусть во время свадьбы Колма копы будут на стреме, потому что я за себя не ручаюсь.

– Пожалуйста, не надо, дорогая! Если тебя арестуют на свадьбе в субботу, тебе придется до понедельника ждать, чтобы я пришла и вытащила тебя, – говорит Винсент, и они заливаются звонким смехом. – На сегодня остается шестьдесят восемь дней… до того времени, когда я окажусь в Нью-Йорке. Кажется, что это прямо завтра, и в то же время только через миллион лет.

– Но что же все-таки случилось с Киллианом? Я так его любила! Он был отличный парень!

– Не смотри на меня, Моне! У меня ответа нет.

Они переходят еще одну улицу, и, увидев вдали канал, Винсент указывает туда рукой.

– Кстати, по пути к Тео я узнала это место и очень гордилась собой, – говорит она.

– Так… давай-ка вернемся к «божественен в постели»… – предлагает Моне.

– Он весь усердие и сосредоточенность. Как будто если я полностью не удовлетворена, человечеству конец. Ни одна женщина больше не будет спать с мужчиной! – говорит Винсент. – Когда он целует меня, то держит лицо в ладонях, как будто это наш последний поцелуй. Он бывает чересчур пылким. Как будто умрет, если больше не поцелует меня. А непристойности… э-э, просто разврат… я… да-да, дальше не надо.

Моне смотрит на нее, широко раскрыв глаза.

– На французском или на английском?

– Дорогая, на обоих.

– Э-э, ух ты.

– Ага… давай остановимся на «ух ты».

– Ладно. Но тогда понятно! Все это возбуждает вдвойне из-за Киллиана и из-за того, что вы оба, ты и Лу, находитесь на пике сексуальности. И мне плевать, кто и что об этом говорит, потому что я знаю, что так и есть. И мужчинам, типа, можно встречаться с женщинами на целых шестьдесят лет младше себя, но женщинам дают по башке, будь они с мужчиной хоть чуть-чуть младше! Для женщин, что выбирают молодых любовников, даже придумали понятие «пума», а вот мужчинам с похожими предпочтениями хоть бы что?? Ерунда. То есть… я сожалею, что Киллиан так поступил… но тебе, Ви, это на пользу. Лу такой симпатяга. Знаешь, мы с мамой говорили про это. И ведь ты понимаешь, я считаю Киллиана красавцем, потому что так оно и есть! Но Лу… просто симпатяга. А нос! Он похож на скульптуру, но он не идеальный. Просто все в… сочетании… вместе. Когда он на тебя смотрит, это как… Ты молодец, вот что я хочу сказать.

– Дорогая, хватит! Ты ничего нового мне не сообщишь! Я одержима им с тех пор, как впервые увидела. Я терпе-е-еть не могла быть рядом, потому что знала. И пыталась… пыталась изо всех сил. Сексуальное напряжение было убийственное, – признается Винсент.

Они уже возле канала, дождь моросит меньше. Винсент закрывает зонт и рассказывает сестре про то, что Лу все продолжает ходить на ее занятия. Про стойки на руках, «Анчоус» и «Une tigresse». Как она впервые услышала ее на концерте в Лондоне.

Моне громко взвизгивает – как много новой информации.

– Винни! Хватит! Я больше не могу! – просит она. К этому времени обе так весело смеются, что у Винсент даже закружилась голова. Они наблюдают за огнями на воде. Катер со стеклянным верхом медленно скользит под мост и исчезает из вида.

Они постепенно успокаиваются, и Винсент тоже требует отчета о работе и личной жизни Моне, и в молочном свете уличных фонарей они обходят еще несколько каналов, общаясь и слушая друг друга. Потом решают, что пора возвращаться к Тео, Моне достает мобильник и вбивает его адрес. Хотя бы они будут двигаться в нужном направлении. Снова начинается дождь, и Моне со словами, что теперь ее очередь, открывает зонт и держит его над их головами.

Вдоволь насладившись горячей пенной ванной, Винсент готовится ко сну. Лу, откинув одеяло, садится на постели, заложив руки за голову.

– Люблю смотреть, как ты исполняешь свой вечерний ритуал. Ты всегда делаешь одно и то же каждый раз, даже если устала. Даже если выпила вина. Достойно восхищения, – одобрительно кивнув, говорит он.

– Merci. Видимо, надо уже начать брать с тебя мзду за подглядывание. – Она втирает остаток крема в ладони и выключает свет. Залезает под одеяло.

– Включи, пожалуйста, свет.

Винсент щелкает кнопкой, и Лу целует ее. Целует ее губы, шею. Спускает рубашку и прикладывается ртом к плечу. Она тихо стонет, подчиняясь, и прижимается к нему.

– Я хочу видеть твое лицо, – говорит он. Он любит это говорить. Бывает, что он просит ее повернуться к нему, когда они в постели лежат на боку, как ложечки.

– Тебя моя физиономия возбуждает? Признаюсь, эта штука довольно любопытная, френология. Ей Шарлотта Бронте увлекалась. У тебя вот действительно красивая форма головы. – Винсент кладет обе ладони Лу на голову и нежно массирует, как будто моет голову шампунем.

– Ты меня на три шага обогнала, но не останавливайся… меня заводит.

– Если ты вдруг забыл, с этой стороны мои родители. А с той – Моне, – шепчет она.

– Значит, придется, как хорошей девочке, вести себя тихо, – шепчет он ей в ухо. Потом целует ее и запускает руку под ее белье.

Когда она достигает апогея, он в свете лампы наблюдает за ее лицом. Ее стоны оказываются громче, чем хотелось бы, и, как настоящий джентльмен, он закрывает ей рот рукой, чтобы уж точно никто ничего не услышал. А когда наступает его очередь, она с большим удовольствием целует его, обеспечивая тишину.

9

Амстердам. Среда, второе мая.

Вечером родители улетают в Рим, но сейчас еще рано, едва рассвело. По-моему, никто еще не встал. Я в постели.

Вчера ходили в Рейксмюсеум, потом мы с Ивонн приготовили стамппот с копчеными колбасками.

Я сидела за столом и резала:

Картошку

Лук

Морковь

Обычно это блюдо едят зимой, но в тот день, такой серый и с такой непостоянной погодой, мы все мечтали о теплой домашней еде.

В Кентукки около полуночи, и когда я еще спала, пришло сообщение от Киллиана. Он написал, что скоро пойдет спать и что кровать кажется слишком большой