Она кладет его в корзину обеими руками и приземляется, уже отбегая назад.

Денора понимает, что на ее лице сейчас написано: «Черт, отличный бросок!»

Кажется, ее ждет отличная игра.

Счет 15:15, и Деноре уже не нужно убирать с лица рассыпавшиеся волосы. Теперь они прилипают к ее потной коже.

Денора резко уходит влево, Шейни держится к ней почти вплотную, но каким-то образом их ноги не переплетаются, потом она останавливается и делает вид, будто собирается подпрыгнуть, вынудив высокую Шейни подняться в воздух. Это одна из двух стратегий, которые, как она обнаружила, могут принести успех в борьбе против этой высокой, резкой защитницы. Дело в том, что когда длинные тела высоких людей вытягиваются, у них уходит больше времени на то, чтобы снова сжаться и двинуться в другом направлении.

Вместо того чтобы позволить ступням оторваться от земли, Денора перекатывает мяч за спину обеими руками, потому что Шейни снова ударом выбьет его из ее рук на снег, а потом наклоняется вправо, ныряет вперед под уже опускающейся вниз рукой Шейни.

Позиция. Когда превосходство на стороне противника, тебе остается только делать все возможное, чтобы занять выгодную позицию. Пусть здесь нет судьи, который даст свисток, но даже кроу знает, что удар соперницы локтем по шее и плечу в момент броска приводит к повторной попытке.

Вот теперь Денора позволяет ступням оторваться от земли в рывке вперед под руками Шейни и отправляет мяч вверх, в корзину, достаточно мягким движением, потому что этот дерьмовый щит из фанеры не заслуживает доверия, особенно у того, кто не прожил здесь тысячу солнечных закатов, а часы всегда отсчитывают последние три секунды.

– Дешевый прием… – кричит Шейни.

– Шестнадцать, – отвечает Денора в сторону верхнего края площадки и посылает мяч Шейни, которая, как с удовлетворением видит Денора, наконец-то тоже запыхалась, и ее губы двигаются так, будто она из тех спортсменок, которые привыкли играть с жевательной резинкой во рту. Или жевать жвачку, как коровы, ха.

– Как давно ты играешь? – спрашивает Шейни. – Твой отец не рассказывал.

– Я родилась на баскетбольной площадке, – отвечает Денора. Шейни опускает мяч на бетон и медленно катит его между ними, давая ей время самой устремиться к ему.

– Значит, это для тебя важнее всего? – говорит Шейни. – Баскетбол? Ничего важнее для тебя нет?

Денора на секунду фиксирует взглядом Шейни, словно оценивает.

– И ты думаешь, что сможешь отобрать его у меня? – в конце концов спрашивает она. – Думаешь, можешь сломить мою гордость перед сегодняшней игрой? Ты замаскированный Голубой Пони?

– Я использую преимущества родной площадки, малышка.

– Ты далеко от дома, – отвечает Денора, приседает, демонстрируя угрозу позой и лицом. На тренировке ее тренер всегда кладет большую ладонь на лоб Деноры, когда она проходит с мячом, посылая его назад, и вперед, и во все стороны, стремясь пройти, сделать бросок, дриблинг. Теперь Шейни делает то же самое, ее грубая ладонь упирается прямо между бровями Деноры. Это нарушение, в любой игре ее остановили бы свистком, но в то же время оно замедляет вращение всего мира, позволяет Деноре увидеть ситуацию как бы со стороны, как на «конторской» живописи[55], будто эта битва между ними двумя настолько эпохальна, что ее нарисовали на стене бревенчатого дома, а внутри этого дома старик с жесткими тонкими косичками рассказывает эту историю о том единственном случае, когда Девочка играла за все племя. Как каждый дрибл так сильно сотрясал землю, что в заповеднике откалывались огромные пласты на заснеженных склонах и с грохотом летели вниз, срезая, как бритвой, деревья у подножия гор. Как каждый раз, когда мяч взлетал в небо, он сливался с солнцем, так что, когда он летел вниз, он превращался едва ли не в комету и разрубал оранжевый обод корзины. Как каждый финт был таким убедительным, что ветер пытался занять место этой баскетболистки, но потом его порыв сминался, потому что спортсменка уже снова занимала это пространство и устремлялась в другом направлении, и траектория ее зигзагообразного движения была быстрой, как удар молнии.

Дело не в собственной гордости, говорит себе Денора, чтобы давить сильнее, быть быстрее, прыгать выше. Победа нужна ради ее племени, ее народа, ради всех черноногих из прошлого и будущего.

– Сегодня тебе не победить, – говорит она прямо в запястье Шейни.

– А тебе? – отвечает ей Шейни, приподнимаясь на носках и готовясь к следующему движению Деноры.

– Ага, – говорит Денора и сильно толкает лбом ее ладонь, отталкивая Шейни на достаточное расстояние, чтобы освободить себе пространство.

Она пользуется им для того, чтобы рвануться вверх и назад, вверх и назад. Это неправильная форма, даже плохой прием, потому что почти невозможно воспроизвести все переменные такого броска с отклонением от кольца, но нельзя же всегда действовать по правилам. В некоторых играх ты – Реджи Миллер[56]. И если ты действительно хороша, то можешь быть даже Шерил[57].

Денора поднимается все выше и выше, одновременно падая назад. Шейни опускает руки, чтобы свести их вместе, вытянуть настолько, чтобы блокировать этот бросок, но тот крохотный отрезок времени, который уходит на то, чтобы опуститься и прыгнуть, собраться и оттолкнуться, оставляет Деноре как раз достаточно времени, чтобы забросить мяч в корзину.

И все же, из-за высокого роста Шейни, Деноре приходится в последний момент внести поправку, послать мяч еще выше, чем она хотела, и молиться еще отчаяннее.

Он пролетает над самыми кончиками пальцев Шейни.

Денора приземляется на задницу в снег на целую секунду раньше, чем мяч задевает переднюю часть обода корзины, сотрясает всю конструкцию, а потом подпрыгивает раз, другой – и падает в нее. Денора трижды переворачивается, празднуя победу, вся в снегу и сухой траве. Она готова держать пари, что за всю жизнь провела на площадке больше времени, чем за ее пределами, и играла против девочек своего возраста и старше, и против мальчиков тоже, по воскресным вечерам, когда спортзал открыт; к концу игры она забрасывала больше мячей, чем любая девочка из ее команды, но все равно этот бросок, этот удачный бросок – он лучше любого из остальных.

– Два, – кричит она, потому что так они играли, и Шейни так злится, что срывает со своего конского хвоста повязку, бежит к краю бетонной площадки и швыряет ее изо всех сил так далеко, как может. Однако повязка смята, а сопротивление воздуха слишком большое, и ткань никуда не улетает.