Когда Денора была маленькой, она с восторгом слушала его истории, а потом, позднее, мама сказала, чтобы она была осторожнее и не принимала их слепо на веру. Но в истории о погибших друзьях Денора верит до сих пор. Потому что о таких вещах врать нельзя, а ее отец довольно суеверен, но думает, что этого никто не замечает. Вот, например, тот день, когда они с Рикки, Кассиди и Льюисом перестреляли всех вапити на участке, где им быть не полагалось, на том, что у озера. Он никогда не говорил ей, ни разу, даже в свою защиту, даже для того, чтобы рассказать ей все до конца, что все было не так, как выглядит, что отчим рассказывает ей неправду, как они стояли, расставив ноги, в воздухе клубились пары дыма, и они стреляли – бум, бум, бум. А не рассказывал он ничего потому, что если бы он сказал об этом вслух, то в следующий раз, когда он будет целиться в запретного вапити, у него собьется прицел, а только на вапити он теперь и может охотиться.

Так же, как он никогда не рассказывал ей свою версию о том случае с вапити, он никогда не рассказывал ей, как именно погиб в озере его друг, только говорил, что там нашли его тело. По его представлениям, если он расскажет, что произошло в действительности, то сам попадет в перекрестье прицела Смерти. Поэтому, поскольку он сам не хочет говорить о той истории, она в нее вроде как верит, несмотря на предостережение матери. Но все же отец должен до сих пор думать о том друге, даже если не хочет говорить о нем вслух? Как он мог не думать о нем? Каждый раз, когда он приезжает сюда повидать Кассиди, он, наверное, останавливается на полпути у ворот и оглядывается на Утиное озеро. Он говорит, когда его другой друг, Рикки, нашел в озере утопленника, Рикки самого посадили в тюрьму. Не потому, что он убил человека, – все знали, кто это сделал, – но потому, что ему пришлось вломиться в один из чужих летних домиков на озере, чтобы позвонить и сообщить о трупе, а копы не могли оставить без внимания взлом и проникновение, ведь он нанес ущерб чужой собственности.

Все это было частью того урока, который хотел преподать ей отец, была уверена Денора, именно поэтому он рассказал ей об этой истории, но она не совсем поняла, хотел он предупредить ее, что нельзя вызывать копов или что нельзя находить мертвое тело. Может, нельзя и то и другое? Возможно, если найдешь мертвеца, плавающего в воде, лучше просто идти своей дорогой, пусть его найдет или кто-нибудь другой, или вообще никто.

Ей известна шутка насчет того, что индейцы похожи на крабов в ведре, они всегда втаскивают обратно того, кто уже готов выбраться из ведра, но она считает, что они больше похожи на лошадей, тянущих плуг в старину, все они просто шагают прямо по своей собственной борозде, стараясь не замечать, что происходит рядом с ними.

Кстати, о лошадях: где лошади Кассиди?

В прошлый раз, когда она здесь была, отец позволил ей сесть на ту пятнистую, которую Джолин называет трехцветной, как кошку, но когда это было… прошлым летом? Джолин тогда уже жила здесь? Да, жила. Отец тогда еще называл ее Долли, считая, что это отличная шутка, а Кассиди сначала даже подыгрывал, изображая, будто у него есть борода, и если его подружку зовут Долли, то, значит, он – Кен, ха-ха-ха. Это было так глупо, что Деноре стоило большого труда удержаться от улыбки. Они так натурально дурачились, что она почти видела отца и Кассиди такими, какими они были двадцать лет назад, и она не могла не улыбнуться, а Джолин посадила ее себе на плечо. Хороший был день. Но сейчас загоны пусты, калитка хлопает. Но Кассиди не продал бы своих индейских лошадок. Наверное, они пасутся где-нибудь на лугу и не вернутся в конюшню до темноты.

И еще: а какая ей разница?

Дебора не собирается проводить Большую перепись лошадей и подсчет по головам, ей нужны ее сорок долларов.

Денора кивает себе, идет по петляющей дороге, стараясь шагать по колеям, потому что снег покрыт твердым настом и ей ни к чему слишком напрягать колени перед вечерней игрой.

Она почти уже подошла к грузовику Джолин, когда дверь со стороны водителя открывается и Джолин ставит правую ступню на подлокотник, заклеенный липкой лентой, чтобы завязать шнурок на высоком, облегающем ногу ботинке.

Ее длинные волосы падают на колено.

– Эй, – окликает ее Денора, чтобы в нее не выстрелили.

Джолин резко оборачивается, убирает волосы с лица, с распухшего, красного правого глаза, но это не Джолин.

– Вау, – говорит Денора, резко останавливаясь, и еще раз окидывает взглядом все вокруг, чтобы удостовериться, что здесь по-прежнему живет Кассиди. Не-Джо сдавленно хихикает, продолжает завязывать свои шнурки.

– Ты кто? – спрашивает Денора.

– Не волнуйся, – отвечает не-Джо. – Это не облава, малышка.

– Малышка?

– Юная леди? – Не-Джо выпрыгивает из грузовика, горбится, вытягивает руки в стороны, запястьями вверх, потягивается. Будто зевает всем телом. На ней черные спортивные шорты и выгоревшая желтая майка со срезанным гербом и глубоко вырезанной горловиной, красно-коричневый спортивный бюстгальтер. А кто носит спортивный бюстгальтер такого цвета?

– Где Джолин? – спрашивает Денора, даже не пытаясь скрыть обвинительный тон.

– Ты – девочка Гэбриела, – говорит женщина, склонив голову набок и рассматривая Денору. – Ты и правда на него похожа. Не обижайся.

– Ты – из племени кроу? – спрашивает Денора.

– Твой отец был бы красивый… если бы он был девушкой, – говорит женщина. – Я Шейни, Шейни Холдс. Лучшая кузина Джолин. Может, лучшая кузина всех времен и народов, жюри все еще не пришло к единому мнению.

– Что ты здесь делаешь?

– Меня допрашивает ребенок? – отвечает эта «Шейни» с улыбкой, потом с важным видом заводит руку за спину, в грузовик Джо, достает баскетбольный мяч и стучит им перед собой, словно что-то сейчас начнется.

– Ты ведь играешь? – говорит она и бросает мяч Деноре. – Твой папа говорит, что ты очень хорошо играешь.

– Ты знаешь, где он? – спрашивает Денора, в третий раз окидывая взглядом участок Кассиди.

– Желаю тебе удачи, – с улыбкой отвечает Шейни.

– О чем это ты?

– Тот мальчик… Нат?

– Натан Желтый Хвост.

– Он услышал, как собаки лают на кого-то, вон там, – говорит Шейни, выпячивая подбородок в сторону склона, спускающегося вниз, туда, где начинается лес. – Его отец, большой коп, подумал, что будет супер по-индейски отправиться вниз верхом на лошадях и посмотреть, что там такое.

– Папа умеет ездить верхом? – удивляется Денора.

– Я рада, что они уехали, – говорит Шейни. – Не могу бросать мяч, когда в загоне лошади. Мне кажется, что одна из них какая-то чересчур пугливая. Не знаю. Их это раздражает. Но теперь, когда они уехали…

Она протягивает раскрытую ладонь к мячу, и Денора возвращает его подачей снизу.

– Почему горит потельня? – спрашивает Денора.

– Они сделали каркас из пластика, – отвечает Шейни, насмешливо качая головой. – А он плавится от жара. Все обвалилось внутрь, на камни. Мне велели следить за ней, чтобы трава не загорелась.