— И кто же этот соглядатай? — без обиняков уточнил тот.

— Что за бестактность… — развёл руками Карл-Йозеф. — Разумеется, этого я сказать не могу.

— В таком случае, я дам сигнал моим коллегам, — неожиданно заявил Войткевич, как ни в чём не бывало с наслаждением затягиваясь горьким дымком. — Из SMERSHC… СМЕРШа — произнес он в подчёркнуто немецкой транскрипции. Свою «Чёрную Богемию» гауптштурмфюрер едва не выронил. — Мои теперешние коллеги тоже умеют сводить дебет с кредитом… — в размеренном тоне додавил бывшего куратора Войткевич. — Поверьте мне, они зачтут бывшему агенту абвера разоблачение суперагента нынешнего…

Хоть и сумел совладать с собой, не стал озираться Карл-Йозеф, но парировал довольно наивно, почти по-детски:

— А я дам сигнал своим…

— Будет перестрелка, — пожав плечами, хладнокровно констатировал Войткевич. — Единственным прогнозируемым итогом которой будет то, что нас с вами, Карл, завалят… С той или с другой стороны, но непременно.

— Тупик? — нервно хохотнул Бреннер.

— Полное дупло, Карл… — согласился Яша.

Карл-Йозеф, с гримасой филологического недоумения, посмотрел на него и проворчал:

— Кажется, вы перехватили инициативу, Якоб. Уже потому, что просчитали эту ситуацию. Что вы предлагаете?

— Сделаем так: я положу в дупло этого романтического дерева список завербованных мною сотрудников абвера в период с 39-го года по 41-й…

— Вами? — недоверчиво уточнил Карл-Йозеф.

— Именно… — кивнул Яша. — И фамилии вас неприятно удивят, поверьте. Так что при желании и вас я могу назвать своим сексотом.

— Von wem? — сделал недоуменную мину Бреннер. — Кем-кем?

— Сотрудником…

К чести гауптштурмфюрера, новость он переварил довольно быстро; всё-таки двойной агент — не бог весть какой моветон в любой разведке. И всё-таки…

— Значит, вы?

— В равной степени как агент абвера, так и Иностранного отдела НКВД… — поморщился Яша, будто необходимость разъяснять очевидное его раздражала. — Как будто вам это не приходило в голову?

— Да, в общем-то… Но мы проверяли… Эти же чёртовы лесбиянки, которых угораздило перегрызться накануне, проверяли всё.

— Хреново проверяли, — отмахнулся Яша. — Бабы есть бабы. Но продолжим. Я положу список и уйду.

— Куда? — машинально спросил гауптштурмфюрер, но, поймав иронический взгляд Войткевича, смутился: — Ах да, конечно…

«По большому счёту, — рассудил Бреннер. — Можно позволить сейчас агенту Spiller'y вернуться в его лесную берлогу. Всё поправимо, всё можно переиграть, особенно когда списки окажутся в надёжных руках. Главное — и это наверняка — русские не догадались о берлоге настоящей, о базе во чреве Аю-Дага…»

— И для вас, и для меня этот список будет приговором, — продолжил развивать свою идею Войткевич. — Мне от наших как агенту абвера. Вам — от своих как моему куратору, прозевавшему в рядах абвера агента НКВД. Соответственно, список будет достаточной гарантией нашего дальнейшего плодотворного сотрудничества.

— Wir werden vermuten… — хмыкнул Бреннер. — Предположим…

— А вот, чтобы я во всё время этого нашего сотрудничества спал спокойно… — продолжил Войткевич, — зная, кто придет меня ликвидировать, когда мы окончательно погоним вас «nach dem Westen!» — не отказал себе в удовольствии уточнить Яша. — Вы мне скажете, кто ваш человек в разведотряде.

— Э-э… — морща лоб, заскрипел Бреннер, будто решаясь.

— И не надо мне называть имена адмиралов штаба флота, — поспешил Яков упредить глубокомысленную гримасу гауптштурмфюрера. — Я уже понял, что ваш человек гораздо ближе, в самом отряде.

— И даже ближе, чем вы думаете… — спустя минутную паузу произнёс наконец Карл-Йозеф. Произнёс драматически, щурясь сквозь табачный дым, как оракул сквозь клубы фимиама. Слишком уж много Станиславского предполагала сама фраза. Не удержался старый театрал. — Говорите, хотите крепко спать? — начал он…

— Danke. Verstanden, — неожиданно прервал его Войткевич. — Спасибо. Понял… Вполне совпадает с моими подозрениями. Ну, что ж… — поднялся он с вытертого пионерскими пятками корневища. — Ещё раз Danke. Времени, пока вы будете искать список в дупле, мне вполне хватит, чтобы скрыться.

Гауптштурмфюрер опешил, но в силу привычки — и на грани провала нельзя терять самоуверенности, где уж тут челюсть подбирать — успел задать вопрос по делу:

— Как мы уговоримся? О следующей встрече?

— Тут же и так же… — похлопал Войткевич ладонью по морщинистой коре в струпьях многочисленных надрезов. — Пионеры, гадёныши, весь ствол изрезали: «Спасибо любимому Сталину!», но наши руны, я думаю, вы разберёте… — Он сунул руку в дупло, надо понимать — со списком и, обернувшись через плечо, кивнул почти дружески: — Рад был увидеть. Auf Wiedersehen. Прощайте…

— Во всех смыслах… — добавил Яша, уже канув в лесную глушь, как в небытие. Только отступил куда-то в сторону, выйдя из серебристого дымного луча лунного света, — и ни шороха…

Бреннер не сразу даже спохватился, да и не пытался отследить, куда подевался Spiller. Его внимание приковал дуб, дупло, темневшее на уровне его головы.

Отмахнув рукой в сторону мрачных дебрей, чтобы оберлейтенант Габе не предпринял никаких резких движений в смысле задержать Войткевича, Карл-Йозеф поднялся. Он не мог не посмотреть, что это за «расстрельный список» оставил ему Якоб. И посмотреть раньше, чем о таком списке узнает кто-либо, пусть даже этот мальчишка Габе, что сидит сейчас со взводом своих «фельдполицай» чуть поодаль.

«Очень смышлёный, кстати сказать, мальчик… — вдогонку подумал Бреннер, сунув руку в чёрный зев дупла. — Mein Gott, да где здесь бумаги?!»

Он вынул целую жменю то ли бумажек, то ли жёсткой дубовой листвы.

«И впрямь, пока найдёшь нужную, можно не то что скрыться, а занять оборону и окопаться в полный рост…» — полез в карман Карл-Йозеф за фонариком и, переведя включателем режим на ближний, посветил.

«Впрочем, кажется, повезло», — облегченно вздохнул он, высветив скромным огоньком содержимое горсти.

Первая же бумажка в комке пожелтевших и даже полуистлевших посланий была исчёркана угловатым латинским шрифтом.

«Стефан любит Мусю. 13.07.26 г…» — успел разобрать немецкое «Ich Liebe Musja» Карл-Йозеф и вдруг ослеп…

«Ist verschwunden… Ast…» — подумал оберлейтенант Габе, мгновенно и как-то бесповоротно потеряв русского из виду. — «Пропал, сука…»

«Пропал… сука… — подумал и старший лейтенант Новик, и тоже о Войткевиче. — И следы замёл, и ушёл…»

— Пошли, — раздалось за его спиной чуть слышно. — Тихо-тихо… — прошептал Яша и отвёл в сторону ствол шмайсера, вскинутый ему навстречу.