беспокоило, что Блимпи может обвинить его в том, что у него отняли деньги и наркотики. Его выпустили под залог, но он сам решил изолироваться и спрятался в доме единственного оставшегося у него приятеля. Обратился в местную службу реабилитации для наркоманов и сумел продержаться трезвым около двух месяцев. Кроме того, ему официально поставили диагноз «депрессия», и его врач-терапевт выписал ему антидепрессанты.

И вот однажды в супермаркете, в отделе замороженных продуктов, Четин наткнулся на своего наркодилера с подручными, и они загнали его в угол. Вот как он это описывал: «Сначала – шок. Я и представить себе не мог, что Блимпи ходит в “Альди”. Честно говоря, это было даже облегчением. Я знал, что рано или поздно он наверняка найдет меня. Лондон – не такой большой город». Поработитель потребовал, чтобы Четин выполнил еще одно поручение: взял напрокат машину и поехал в Глазго забрать большой пакет, а затем по пути обратно в Лондон развезти товар в три места. Четину не хотелось этого делать, но ему мельком показали нож, и это его убедило.

– Ради своих родных постарайся на этот раз ничего не продолбать, – сказал Блимпи прямо-таки безмятежно, а его подручные скалили на Четина зубы. А когда Четин бочком двинулся к выходу, один из них больно пнул его пониже спины.

Четин забрал пакет из-под скамейки на полуразвалившейся детской площадке в Глазго. Он рассказывал, как несколько раз обошел парк на ледяном ветру. Поначалу его одолевал параноидный страх, что вокруг полицейские в штатском. Потом его одолел параноидный страх, что «Я слишком долго проваландался на детской площадке, так что, наверное, все решили, что я…»

– Вы что?

– Ну, сами знаете, этот, с тараканами в голове.

На обратном пути он успел доехать до Ньюкасла, но там его остановила полиция (видимо, у них все-таки был информант под прикрытием). Поскольку Четин уже был отпущен под залог, он получил три года тюрьмы. За решеткой он не употреблял запрещенных веществ и прошел много курсов, в том числе курсы по наставничеству, группы, поддерживающие желающих учиться, и реабилитацию от наркомании. Он даже стал «слушателем» и пытался успокоить заключенных, у которых появлялись суицидальные мысли. В дальнейшем Четин планировал стать консультантом и сотрудником службы реабилитации для наркоманов.

– Я все это испытал на себе. И теперь могу и научить всему, – сказал он мне со вздохом.

Кроме того, он следил за своей физической формой и почти каждый день занимался в тренажерном зале.

Выходить из тюрьмы Четин боялся. Он перевоспитал себя, но теперь нужно было восстановить отношения с близкими. Однако за день до окончания срока его куратор нанес ему сокрушительный удар. Четина отправят в центр временного содержания нелегальных иммигрантов, где он будет ожидать депортации в Турцию.

К тому времени, когда мы познакомились, Четин успел пробыть в центре временного содержания всего месяц, но времени даром не терял. Он сумел найти работу – убирал в своем корпусе, по-прежнему почти каждый день ходил в тренажерный зал и даже регулярно играл в футбол. Как и в школе, уровень мастерства позволил ему быстро стать популярным и преодолеть все языковые барьеры, хотя по иронии судьбы теперь, в отличие от тех времен, когда он только приехал в Великобританию, он был единственным из обитателей центра, кто хорошо говорил по-английски.

Во время интервью мне показалось, что Четин вежлив, открыт, честен и искренне готов идти навстречу. Несколько раз он начинал плакать, особенно когда говорил о своем неопределенном будущем. Мы были в отдельной комнате для бесед, но в ней были огромные окна, и нас видели многие другие обитатели центра, к которым приходили юристы. Помню, мне хотелось защитить Четина, чтобы другие не видели, как он проявляет слабость, и не решили, что он не может дать отпор и можно его травить. Но что я мог поделать? Запретить ему плакать? Это только распалит заново мучительные чувства к отцу.

– Я сам не могу поверить, что все так высокохудожественно запорол, – говорил мне Четин. – У меня такое ощущение, что мой друг умер всего месяц назад. А после этого я стал как одержимый. Человек, который принимал все эти решения, – это был я, но на самом деле не я. Я это чувствовал. Чувствовал, как какой-то тихий голос велит мне завязать. Я даже иногда давал себе пощечину перед зеркалом, сильно. Надо было послушаться этого голоса. Я хотел. Но еще рюмка, еще дорожка порошка или затяжка из трубки – и он умолкал. Так легко было заставить его замолчать.

В своем отчете для иммиграционного трибунала первого уровня я высказал мнение, что у Четина депрессивное расстройство легкой или средней степени. На момент обследования он не употреблял ни наркотиков, ни алкоголя, но до этого подходил под критерии синдрома зависимости, вызванного употреблением нескольких наркотических средств, в первую очередь экстази, кокаина, крэка и кетамина. Кроме того, он употреблял марихуану, ЛСД и гаммагидроксибутират для развлечения, но физической зависимости от них у него не было.

– Было бы быстрее перечислить, какие наркотики я не пробовал, – сказал он мне с глухим смешком, когда я спросил его об этом.

То, что в обиходе называется привыканием, на психиатрическом жаргоне именуется синдромом зависимости. Это совокупность физиологических, поведенческих и когнитивных особенностей. Применение тех или иных веществ оказывается для человека гораздо выше в списке приоритетов, чем другие занятия, которые раньше имели бóльшую ценность. Его одолевает желание, иногда непреодолимое, принимать психоактивные препараты. Как правило, возвращение к применению наркотиков после периода воздержания приводит к резкому росту употребления, так что зависимый быстро достигает прежнего уровня. В моем отчете я сделал упор на то, что наркомания и алкоголизм Четина плохо сказались на многих аспектах его жизни. Они разрушили отношения с родными и близкими, лишили возможности заниматься прежними хобби, погубили все перспективы найти нормальную работу и добиться прогресса в спорте, вынудили наделать крупных долгов и обострили депрессию, которая началась у него после утраты лучшего друга. Кроме того, именно алкоголизм и наркомания подтолкнули его к правонарушениям, хотя скорее косвенно (под давлением Блимпи и его подручных), нежели прямо (под давлением потребности финансировать свою зависимость).

Меня попросили оценить жизненные обстоятельства Четина и высказать мнение, как депортация скажется на его психическом состоянии. Я написал, что, по его словам, у него в Турции почти не сохранилось связей, нет друзей, а из родных только старенькая немощная бабушка, которая не говорит по-английски. Я отметил, что по совокупности обстоятельств это, скорее всего, приведет к рецидиву депрессивного расстройства, а из-за упомянутой слабости защитных механизмов это, в свою