острых клыков пропал. Молодой рыболюд держал его в высоко поднятой руке, и его друзья громко выкрикивали имя своего предводителя.

Коа принял своё поражение и дал благословение моему предку. Меле сказал, что тот вихрь цветов, увиденный им в бою, был самым красивым из всего, что творили когда-то рыболюди, и дал моему предку своё благословение. Маке заметил, что ни один из рыболюдей не погиб и их жизни удалось сберечь, и дал моему предку своё благословение. Ка-Алакаи посмотрел на братьев и согласился с ними. Более того, он во всеуслышание похвалил моего предка за мудрость, после чего тоже дал ему своё благословение.

В память об этом событии акуа сделали из клыка Коа меч – Зуб Акуа. Коа сделал его прочнее, чем простая кость. Меле придал его рукояти невероятную красоту. Маке дал ему способность наносить смертоносные удары: меч сам стремится к наиболее уязвимым частям тела противника. Ка-Алакаи подарил мечу способность воодушевлять каждого, кто смотрит на него, – закончил Оро, поднимаясь и вскидывая меч.

Будь здесь Феникс, Оро наверняка бы засветился величием, каким засветились я и все наследники. Мне так захотелось, чтобы этот предстоящий миг случился при таких же поражающих обстоятельствах.

– Так помните! – воскликнул Оро. – Герой знает, что он герой. Но сражаться должны мы все. Так говорят нам легендарные акуа. Один – ничто, если его не окружает войско!

Крики и восклицания. Шум захватил пещеру, отражая гул по всему Радужному Рифу. Казалось бы, соседи должны возмутиться, но нет. Сквозь проходы-окна на меч смотрели сотни глаз, и сотни глаз блестели перед сыном вождя.

Однако у меня оставался всего лишь один вопрос. Когда Оро опустился и народ вокруг него продолжил ликовать сам по себе, я подплыла и, коснувшись его плеча, посмотрела ему в глаза. Кажется, его спокойствие преобразовалось в искры восторга.

– Оро, скажи мне одно…

– Да? – ответил он нетерпеливо – совсем не так, как он ответил бы несколько мгновений назад.

– Ради чего вы сражаетесь?

Будь у Оро брови, он явно бы сдвинул их. Но он лишь напрягся: на его лице появились морщинки недоумения.

– В смысле? Что ты имеешь в виду?

– Ну в чём причина? – пояснила я. – Вы ведь могли бы поговорить с русалками. Разве мир без кровавой битвы не подвиг сам по себе?

Оро выдохнул – вернее сказать, попросту оттолкнул воду ноздрями. Похоже, он не сразу понял вопрос, посему не понял, что отвечать. Но спустя мгновение раздумий он сказал:

– Во время той войны, когда мой предок стал первым вождём Ноа Ка Ваи, мы уже пытались поговорить. Это та легенда, из которой мы вынесли урок.

4. Свет

Никогда не знала и даже не воображала, что подводные просторы могут быть столь обширны. Как родные бескрайние поля и холмы, дно вздымалось, омываемое лёгким течением, под которым вихрем поднимался песок. Далёкие подводные горы почти достигали поверхности, и мне представлялось, как на эти мили могли наталкиваться корабли. Водорослевые леса покачивались под нами, и начинало казаться, будто мы парим над землёй. Наверное, в том и волшебство подводной глубины: ты будто паришь и опускаешься одновременно, вокруг тебя нет низа и верха, есть лишь нечто плотное и скользящее по коже, погружающее в неизвестность. Может быть, там, рядом со звёздами, всё то же самое – само пространство, невообразимое и причудливое?

Тем не менее войско Оро, плывущее по обе стороны от нас с ним, не давало мне забыть, где мы на самом деле: мы приближаемся к битве, которая, возможно, порушит всё то, над чем так старался Феникс, – над поддержанием мира среди избранных наследников.

– Мы с тобой поведём воинов впереди, вздымая меч и копьё к поверхности, – проговорил Оро, показывая, как искрится его Зуб Акуа. Копьё Коа в моих руках точно затрепетало в ответ, и я повторила движение сына вождя. – Сегодня ты должна стать легендой. Не подведи моё доверие.

В его словах сквозило предопределение, но я и не забывала о нём: стать служительницей Ноа Ка Ваи или умереть – выбор у меня невелик. Но я не поддавалась злости от собственного положения, напоминая себе, что сама захотела помочь их народу.

– А что, если… я не очень уверена в том, что делать? – пролепетала я, ловя на себе напряжённый взгляд Оро.

– Если ты уверена, что ты герой, то озарение Коа придёт к тебе само.

Было бы всё так легко… Я не стала говорить Оро правду, но тот, кажется, и без меня заметил мои сомнения: в конце концов, по поджатому хвосту это несложно понять.

– Зачем же мы дали тебе Копьё Коа, если ты не готова?

– Оно само позвало меня, – оглядела я наконечник, – не знаю почему. Может, потому что я хочу защищать…

А защищать кого? Народ Оро, который я едва знаю, но к которому у меня проснулось неожиданное сочувствие? Себя, вынужденную исполнять чужую волю? Феникса, судьба которого теперь находится в моих руках?

– Этого хватит… Думаю, – произнёс Оро слегка отстранённо.

Верил ли он своим словам? Сквозь его непоколебимую уверенность проскользнула тень сомнения. Я не стала заострять на ней внимание – даже не из-за собственной безопасности, а из-за самого Оро. Боюсь, сейчас не время, чтобы лишать его уверенности в себе.

Наконец мы завидели вдалеке противника. Сперва он больше походил на точки в дали глубин, рыбные косяки среди подводных лесов, но по мере приближения мы различали каждого, видели воинов одного за другим, плывущими, точно единая волна. Русалки сильно отличались от рыболюдей: вместо ног у них хвосты, а верх человеческий, совсем как у Феникса или Захарии. У многих из них было практически человеческое тело: перепонки между пальцами, плавники на руках и прочие мелкие детали едва-едва отличали их от прочих смертных.

Похоже, оба войска знали о месте и времени битвы. Ни рыболюди, ни русалки, судя по всему, не были склонны к подлости: за время пребывания с рыболюдьми я это усвоила. Русалки же пошли навстречу, скорее, не от мудрости, а от ума: они в целом выглядели более развито со своим блестящим оружием, роскошными доспехами и продуманными построениями.

Стены войск двигались друг на друга постепенно, плывя лицом к лицу. Точно две морские волны, столкнувшиеся и решающие, какая из них выживет, а какая растворится в морской пене. Держась рядом с Оро, я наблюдала за тем, как рычали и рвались вперёд наши воины, а русалки и русалы с презрительным снисхождением взирали на «дикарей». На мгновение мне захотелось показать им величие, как-нибудь что-нибудь придумать, но мои мысли повернули в иное русло, когда крупный рыболюд рядом со мной клацнул зубами, чуть не откусив одному из русалов нос. Так или иначе, оба войска хороши: оба тонули в ненависти.

В конце концов мы