Я не смог ничего сказать, и Лори взорвалась. Предохранители сгорели, и она превратилась в ощетинившегося зверька – того самого, которого я однажды уже видел и с которым не смог совладать. Она начала бросать слова, которые летели и застревали во мне, как пули. Я должен был остановить ее, должен был успокоить, пообещать, что…

Пообещать что?

Что вернусь к ней, когда другая перестанет во мне нуждаться? Когда другая решит, что может стоять и ходить самостоятельно? Когда ее тело, лицо, душа заживут, и она сможет найти кого-то взамен? Да Лори рассмеется мне в лицо…

Я должен был просто заткнуться и обнять ее. Ничего не говорить, ничего не объяснять, мои руки сказали бы ей достаточно. Объятия пообещали бы ей больше, чем слова… Но Долорес уже не хотела слушать. Не могла. Она убрала с мокрого лба волосы и улыбнулась – насмешливо, холодно, зло.

– Сейчас я бы снова спустила на тебя собаку. Я бы закончила начатое. Зря ты простил меня…

Есть вещи, способные разъярить меня до полной потери контроля: в их числе угрозы и люди, которые бросают их. После того самого случая в доме Макбрайдов я так и не научился справляться с этим и, боюсь, уже не смогу. Это что-то, что существует отдельно от меня и не поддается никакому контролю.

Я налетел на нее и прижал к стене. Она снова была той самой девчонкой, которая сделала меня калекой. Которая сидела на мне и лупила кулаками, пока ее псина по живому отрывала от меня куски. Это была снова она, ее безумные глаза и маленький злобный рот. Это были ее руки, ее голос, это была она сама!

Меня не стало, и Лори не стало тоже. Она уже не помнила, как смеялась и плакала, когда мы занимались любовью. Я позабыл, как отрекся от всего, что могло помешать мне быть с ней. Боль и ненависть, ненависть и боль – вот все, что осталось.

– Беги, пока я держу себя в руках, – сказал я.

И она побежала. Не оглядываясь. Исчезла за поворотом коридора. Ушла туда, откуда я больше не смогу ее вернуть.

* * *

Айви назвала мне имя.

Тревор Фьюри. Проклятый фотографишка.

Она хотела, чтобы я передал это имя полиции, пока ее снова не накачали снотворным и обезболивающим.

Полиция… Надеюсь, она не расстроится, если я найду его чуточку раньше?

У Айви когда-то были дела с этим Фьюри. Какой-то общий фотопроект, за который она взялась в надежде вывести карьеру на новый уровень. Оки-доки. Совместная работа над масштабным фотосетом для престижного журнала, он курирует ее, постоянно звонит ей, не дает ей покоя.

Я не хотел мешать ее карьере, но этот сраный сукин сын просто затрахал ее. В переносном смысле. Хотя когда я видел, как он смотрит на нее, не было сомнений, что он не прочь затрахать ее буквально.

Сутулый, длиннорукий, гладко выбритый, неопределенного возраста – ему могло быть тридцать, а то и все пятьдесят. С вытатуированными буквами R, A, G, E[17] на фалангах пальцев правой руки, которые он демонстрировал всем, когда поднимал камеру. У него была дурная репутация, репутация хищника, который сходит с ума от одного запаха молодого тела. Но за талант все были готовы закрыть на это глаза. За талант прощают многое. Не так ли?

Он терся вокруг нее, пока я не дал ему понять: если еще раз позвонит ей в полночь, то будет выковыривать болтики от Никона из своей задницы.

Какой облом. Оказывается, у Айви есть бойфренд, и он умеет говорить! А то и угрожать. Какой-то норвежец, шесть футов и два дюйма[18] в высоту, потерявший (не иначе как в драке?) два пальца и весь покрытый шрамами.

Фьюри отступил, но не забыл. Набился ей в друзья. Приглашал на свои богемные вечеринки с наркотой и развратными развлечениями. Айви тоже занесло туда по глупости пару раз, но она быстро поняла, что одной туда ходить не стоит. Да и вообще ходить не стоит.

Я наконец начал видеть в ней зачатки осторожности, осмотрительности, она начала прислушиваться ко мне… Пока на пороге университета не появилась Долорес Макбрайд, и между ними не началась холодная война. Постоянные приступы ревности, ссоры, мое недоумение по поводу того, чем же эта первокурсница ей так насолила и за что ее нужно так жестко травить. Дальше хуже: злополучная сцена на крыльце и я, увозящий Долорес в неизвестном направлении и бросивший Айви одну на глазах всего университета…

А потом между мной и Айви словно треснула земля, и любое событие только увеличивало эту трещину, эту бездонную пропасть. Смерть Тео, моя депрессия, спонтанная поездка в Норвегию, сорванная фотосъемка, на которую Айви возлагала большие надежды, грандиозная ссора после моего приезда – и наконец Долорес, к которой меня начало тянуть как магнитом. Боже, стоило подумать о ней – и я оказывался у дверей ее квартиры. Стоило закрыть глаза – и память тут же рисовала ее лицо, губы, красивее которых я никогда не видел, крохотные веснушки на носу…

С Айви творилось все то же самое: разочарование, растерянность, злость. Она либо избегала меня, либо устраивала скандал за скандалом. Не пропускала ни одной пьянки, хвастаясь в Инстаграме новыми друзьями и новыми алкогольными рекордами. И наконец – смертельный номер без страховки – отправилась на вечеринку Фьюри, который устроил ее как нельзя кстати. Сукин сын.

Фьюри никогда не боялся, что его могут в чем-то уличить. Первое правило хищника – научиться манипулировать сознанием. Выглядеть беззащитно, или даже забавно, жалеть и изображать влюбленность, корчить из себя друга, подставлять плечо. А когда жертва потеряет бдительность, можно хватать, рвать, обгладывать до костей. Что он и сделал. Предварительно нанюхавшись кокаина. А когда Айви сказала, что не хочет его руки под своей юбкой и его слюней на своем лице, и попыталась уйти, Фьюри обезумел. Айви ударила его, врезала по яйцам и бросилась бежать. Фьюри догнал ее и начал душить, чтобы сделать посговорчивей.

Это все происходило на втором этаже его особняка, пока на первом грохотала музыка, а из фонтанов тек «Абсолют». Никто ничего не слышал, никто ничего не знал…

Потом хищник закончил свое дело, обтер руки от крови, напялил маску друга и сказал, что любит, что приревновал, что вознесет на вершину успеха, сделает из нее звезду – но с одним условием: она должна молчать. И простить его. И позвонить бойфренду и сказать, что на нее напали незнакомцы в переулке. А иначе он не даст ей уйти. Мразь.

Айви тут же согласилась (в кои-то веки дефектный инстинкт самосохранения сработал), изобразила понятливость и покорность, и Фьюри отвез ее домой. Но как только она попала в квартиру, то сразу заперлась на все обороты и вызвала скорую. Она рассказала, что ее изнасиловали, но боялась мести Фьюри и никому не назвала имя.

А еще Айви всю ночь звонила мне.

Звонила, пока я был с Долорес, пока я терял голову рядом с ней, пока я думал о том, как бы разорвать изжившие себя отношения и начать строить новые.