Соня раскачивалась на кресле с прикрытыми глазами, и качалка несла её, словно лодка, по волнам её памяти. Ей подумалось вдруг о девичьих годах, о напряженной работе в большом городе, откуда она была родом. Вспомнились сверхурочные, командировки, поздние возвращения домой, ночные огни столицы, дорогие кафе, флирт, магазины – непрерывная яркая карусель, в которую Соня была крепко впряжена и скакала, как цирковая лошадка, по кругу и без оглядки по сторонам. Хорошее образование в университете, языки, приличная должность в IT-фирме, надежды её родителей – сейчас это всё казалось чужим сном, а вовсе не её жизнью. Но тогда Соня просто бежала, быстрее и лучше всех, как хотели мама с папой, бежала по инерции, набирая обороты от одобрений окружающих. Бежала долго, слепо, не разбирая дороги. И внешне, по меркам современной жизни, она была очень успешной. То есть хорошо оплачиваемым работником в модной сфере, с престижным образованием, приятной внешностью и амбициями.

Эти самые амбиции подхлёстывали её и гнали вперёд, только вперёд, звуча в голове папиным голосом. Отсутствие личной жизни, глянцевый флирт на работе не в счёт, почему-то никого не смущало: девушка ведь работает, она занята, успеется ещё! Однако, когда Соня подошла к 30-летнему рубежу, разговоры сменились на резко противоположные, будто подошел срок её годности. Все вдруг вспомнили, что она – женщина, и у неё должна быть семья и дети. Причём немедленно и в строго определенном количестве. Давление присутствовало в каждом дне. Начиналось оно с невинных утренних шуток на работе, продолжалось в переписке с подругами в течение дня и завершалось мощными аккордами маминых звонков и обедами с родственниками по выходным. А ночью Соня лежала без сна и прокручивала в голове самые обидные шутки о её незамужности. Слово незамужность как-то слишком хорошо рифмовалось с ненужностью. Почему всё так? Может, потому что сначала она соответствовала одним требованиям, теперь поступили другие? Но где во всём этом перечне она сама? Просто сама? Что хочется ей самой? Тупиковый вопрос заканчивался слезами в подушку, ведь Соню учили быть хорошей девочкой и делать то, что должно, а вовсе не то, что хочется. И сонино «хочется» попросту растворилось во времени… Так грустно и тоскливо ей ещё не было никогда в жизни!

Вот тогда-то Соня и начала «чудить», как выразился её папа. Стала ходить на танцы, брала уроки живописи и вокала, попросилась в поход, прыгнула с парашютом, уехала на Крайний Север с геологической экспедицией, приняла участие в велосипедном марафоне – столько всего сразу! Словно она неожиданно для себя открыла вкус жизни и принялась жадно вбирать её в себя: едва пережёвывая и кое-как усвоив, Соня уже хваталась за что-то новое и радостно шла дальше. Жизнь раскрывалась перед нею великолепным цветастым веером, и пропустить что-то теперь, после тридцатилетнего сна и прозябания в чужих требованиях, казалось ей немыслимым кощунством. Родственникам Соня хладнокровно научилась отвечать, что так модно, и продолжала заниматься тем, что ей интересно.

В этот же период Соня познакомилась со своим будущим мужем. Он спас её от разъяренного северного оленя, и этим совершенно покорил испуганную девушку. В тот момент жизнь завертелась ещё быстрее. Нырнув с головою в новый роман, Соня и вовсе стала недоступна пониманию ближайшего окружения. Она забыла обо всём на свете, вышла замуж и уехала с мужем в очередную экспедицию. Нелюбимую работу она, разумеется, давно оставила. Родители с ностальгией вспоминали её недавние увлечения и мечтали, что бы время детских сониных поисков наступило снова. Но до Сони было не докричаться, теперь она ощущала, чего хочет, и мнение других людей её уже не интересовало. Какие метаморфозы! Соня и сама с трудом узнавала себя, но ей это по-настоящему нравилось!

Перед сониными глазами мелькали воспоминания тех лет: палаточные лагеря в горах, вблизи моря, на скудных северных землях, в жарких крымских долинах, и бесконечное чувство счастья. Всё время вместе, всё пополам. Так прошло два года. И тут в безоблачную идиллию прокрались ссоры – по капле, по мелочам, по ерунде. Соня кричала, плакала, топала ногами, уходила за ближайший холм, в деревню, к морю. Он ухмылялся и невозмутимо продолжал заниматься своими делами. Темнело, в лагере начинали волноваться, искать обиженную жену главного геолога. Все, но только не он. Она возвращалась под смущенные уговоры его друзей. Он же и не замечал её прихода, будто бы так и надо. Сонина жизнь стала напоминать качели: любовь и сердечность сменяли ссоры и равнодушие. Она сильно расстраивалась и много плакала, не понимая, что происходит. Как вдруг выяснилось, что вскоре она станет мамой. Огорошив мужа неожиданной новостью, Соня собрала вещи и уехала домой, в Москву. Он никак не проявлялся пару дней – ни звонил, ни писал, но однажды приехал среди ночи и обнял её так крепко, что она забеспокоилась за свои хрупкие плечи. Муж даже отменил пару экспедиций, чтобы не оставлять Соню одну. До рождения сына в их семье царили мир и любовь.

Но вот маленький Славик взялся за режим сна своих родителей. Соня крепилась, как могла, однако усталость, слабость и гормоны брали своё. Она много плакала, что-то кричала мужу, а он разворачивался и уходил. Иногда возвращался в тот же день, иногда на следующий. А потом и вовсе возобновил свои экспедиции. Из своих бесконечных поездок он возвращался довольным и счастливым. Соня радовалась про себя и думала – соскучился! Но однажды она решила встретить его на вокзале, прямо со спящим в коляске Славиком. Это мероприятие далось ей с большим трудом, и теперь молодая мама стояла на перроне вместе со всеми бесконечно гордая собой и счастливая. Плавно подъехал поезд и молча выпустил всех пассажиров. Навстречу Соне шёл радостный муж, обнимающий за талию совсем молоденькую девушку-студентку. Они смеялись и шутили. Затем вдруг остановились и затянулись долгим, страстным поцелуем. Жены коллег в ужасе посмотрели на Соню, ожидая бури и скандала. Но та словно окаменела. Как в замедленной съемке в кино она наблюдала: вот муж и его любовница, наконец, оторвались друг от друга и отправились к выходу с платформы. Они шли прямо на Соню. Но прошли мимо, так и не заметив. Она осталась стоять на том же месте. Знакомые бросали на неё сочувственные взгляды. Женщины опускали глаза. Кто-то дружески похлопал по плечу. И лишь один их общий знакомый по-деловому взял её под руку и повёл к парковке. Там он осторожно отсоединил люльку с малышом и пристегнул её ремнём на заднем сидении, сложил шасси коляски в багажник, посадил Соню рядом с собой и повёз её домой. Помнится, он спросил её, отчего она не плачет. Но она слышала его будто издали и не могла ничего сказать в ответ. Друг вздохнул и деликатно довёз её остаток пути. Там он так же плавно собрал коляску и помог поднять её на второй этаж. Соня сказала «спасибо» и ушла. Дома никого не было. Соня так и села в прихожей, в зимнем пальто. Славик безмятежно спал в своей коляске и никого не беспокоил.

Соня вдруг очнулась и кинулась лихорадочно собирать свои и детские вещи. Вызвав такси, она, стиснув зубы, позвонила маме и коротко объяснила, что хочет пожить у неё несколько дней. Мама услышала спокойный голос дочери и ничего не заподозрила. Соня ехала в такси и удивлялась сама себе: с тех пор, как она начала «чудить», с родителями они общались крайне редко и весьма натянуто, и вот, слыша в голове их предостережения о чересчур поспешном браке, она, униженная и отчаянная, снова едет к ним. Наверное, это цикличность жизни. Или какие-то недоработки прошлого. Впрочем, подумала Соня, опомнившись, как же хорошо, что у неё есть родители и она может обратиться к ним за помощью в такой момент! Как же мне повезло, подумала Соня и хлюпнула носом. Водитель такси участливо протянул ей салфетки, и она впервые за день улыбнулась, поблагодарив его.