сопровождать блестящую подругу, создавая контраст, нужный Милане не только для предъявления окружающим, но и для постоянной подпитки собственного тщеславия.

Вика, стремясь не ударить в грязь лицом перед торжествующей именинницей, занималась рекламой собственного жениха, как бы между прочим вставляя в разговор фразы, в которых Марк представал чуть ли не самым крупным и успешным бизнесменом города и окрестностей; Граф, откровенно тиская Милану, время от времени поглядывал на Марка с легкой понимающей насмешкой; Ася переводила уже слегка окосевший взгляд с одного говорившего на другого; беседа, поддерживаемая тремя участниками застолья, по мере опустошения рюмок превращалась в поток пьяного бахвальства, лживых восхвалений и лицемерного восхищения.

«Кто эти люди? Какого хрена я вообще здесь сижу?» Чтобы справиться с подобными мыслями, Марк «гнал коней» – подливал водку в только что опустевшие рюмки, заглушал чужие речи требованиями очередного тоста, словно приглашенный тамада, стремящийся напоить гостей опостылевшего праздника, чтобы свалить домой пораньше. Ему была неприятна Милана, посетившая родной город с явной целью – блеснуть своим успехом и по возможности переспать со всеми бывшими кавалерами; у него вызывал глухую злобу Граф – бандит-неудачник, каким-то образом сохраняющий непонятную власть над Викой; его раздражала своей тупой приниженностью сильно напившаяся Ася. Желание уйти отсюда, появившееся чуть ли ни с первых минут застолья, сдерживалось лишь неизбежной в таком случае обидой Вики и предстоящими объяснениями – Марку бывало по-настоящему тяжело, когда ему невольно случалось хоть чем-то обидеть невесту.

Стремление залить водкой тоскливую скуку вечера принесло свои результаты: когда гости решили наконец расходиться, Марк, поднявшись из-за стола, судорожно ухватился рукой за спинку кресла, чтобы не растянуться в проходе. Голова соображала более-менее ясно, но ноги слушались плохо. Граф и Ася не сильно отстали от Марка, только Вика с Миланой выглядели заметно трезвее остальных, и когда компания выбралась на свежий ночной воздух, две подруги, «сцепившись языками», еще долго не давали всем разойтись. Наконец Граф, которому порядком надоело слушать это бесконечное щебетание, решительно обхватил Милану двумя руками за талию и, процедив с кривой ухмылкой: «Всем спасибо, все свободны», потащил именинницу к углу здания, где была припаркована ее машина. Ася с застывшей пьяной улыбкой, не сходившей с ее лица всю вторую половину вечера, тупо смотрела им вслед, явно не понимая, что ей теперь делать и куда деваться. Улыбка стала постепенно сменяться обиженной гримасой брошенного и забытого ребенка, когда Милана что-то коротко сказала своему спутнику и тот, не останавливаясь, лишь слегка повернув голову, крикнул повелительно, словно отставшему на прогулке щенку:

– Ну, чего встала там? Айда с нами.

Ася тут же посеменила вслед за медленно удаляющейся парой, а Граф громко, чтобы слышала вся улица, провозгласил с пьяным бахвальством:

– Третьей будешь. Дяде Графу не жалко, дяди Графа на всех хватит.

– Может, это… тачку возьмем? – выговорил Марк, оглядывая пустынную ночную улицу, и тут же с досадой хлопнул себя по лбу. – От екарный бабай, охренеть, как я нажрался, ничего не соображаю, – пошатнувшись, он сделал шаг к дверям ресторана. – Ща позвоню, вызову кого из своих, а ты тачку завтра заберешь.

– Не надо никого вызывать, – Вика ухватила его за руку, потянула назад. – Сами доберемся.

– Я за руль не сяду, – упрямо промычал Марк.

– А кто тебя за него пустит? Пошли, пошли.

– Слышь, мы бухие оба, – Марк сделал последнюю попытку возразить, когда они оказались у Викиной машины – скромного ненового «Гольфа». – Ну его на хер, давай моих вызовем, вмиг приедут.

– Садись давай, – Вика распахнула дверцу. – Охота мне будет завтра сюда за машиной переться. Я, в отличие от некоторых, до невменяемого состояния не напиваюсь никогда, а тут езды двадцать минут, так что довезу как-нибудь.

Очарованный давними воспоминаниями – коротким пребыванием друзей «в ссылке» в доме у озера, Марк с первых же серьезных заработков перебрался из города в купленный им большой дом в деревне, всего в нескольких километрах от городских окраин, а обширный участок в тридцать соток грозился со временем превратить в настоящий парк с прудом, аллеями и беседками. Вика, успевшая привыкнуть к совсем другому уровню комфорта, впервые оказавшись в просторном, но пока довольно запущенном доме, поначалу воротила нос, пытаясь объяснить жениху, что современному человеку для проживания требуются более цивилизованные условия, но, видя, с каким упорством Марк цепляется за идею превратить свое жилище в загородную резиденцию, совмещающую в себе и дом, и офис, и место для отдыха, решила повременить с ультиматумами и отложить переезд в город на более благоприятный момент.

– Ты чего молчал весь вечер как сыч? – недовольно спросила Вика, выруливая со стоянки.

– Чей-то я молчал? – лениво отозвался Марк, до предела отодвинувший сиденье назад и с наслаждением вытянув ноги. – По-моему, я очень даже активно поддерживал процесс.

– Вот именно… процесс поддерживал. Только сам бухал и другим подливал.

– А чего я должен был делать? – удивился Марк. – Лекцию о вреде алкоголя прочитать?

– Да пойми ты, – с досадой произнесла Вика. – Я же хотела тебя как жениха моего представить в лучшем виде, мол, бизнес у тебя серьезный и вообще. Ненавижу смотреть, как эта прошмандовка выделывается, мужем своим хвалится, а сама, бывало, до Маслины еще, по пять клиентов в день обслуживала, потом, как Маслину грохнули, Граф ее под нужного человека подложил. Тоже мне, царица всея говна нашлась.

– Прошмандовка? – весело переспросил Марк. – А чего ты вообще к ней пошла? Зачем общаешься, подарки даришь – недешевые, кстати?

Вика трагично вздохнула и театрально закатила глаза, изображая муки от тупой непонятливости мужиков.

Светофоры на пустынных перекрестках были переведены в режим мигающего желтого, машина мчалась по ночным улицам, с трудом вписываясь в повороты и легко пересекая разделительную полосу, нередко оказывалась на встречке.

– Э-э, подруга, – добродушно изрек Марк после того, как его в очередной раз вжало в дверцу на крутом повороте. – Ты чего, в натуре, раздухарилась-то? Задумала укатать меня, чтобы я тебе машину облевал? Не на того напала, для меня сегодняшняя доза – это так, считай, пробку понюхал. Вот мы с Пашей и Ромой, бывало, засядем в «Садко» за жизнь потрещать, так там да, под хорошую закуску пузыря по полтора на брата выходило, никак не меньше.

Вика его не слушала, она вела машину, крепко вцепившись в руль и зло поджав губы. Она, конечно, была в курсе, что ее бывшая коллега по ночному бизнесу очень неплохо устроилась в Москве, но сегодняшние рассказы Миланы, даже с учетом того, что половина из них наверняка была хвастливым враньем, серьезно выбили ее из колеи. Она злилась на всех: на Маслину, который изволил быть убитым, когда она еще не успела насладиться богатой жизнью, на Графа,