аварии С-178 в архивах не обнаружено, как и ходатайств о награждении старпома Кубинина. Мол, необходимо документальное подтверждение обстоятельств гибели лодки, а также заслуг офицера.

– Круто! Значит, вам надо самому что-то доказывать?

– Ну да. Только как это сделать, если даже в моём личном деле следы подчистили? Там отсутствуют любые документы, связанные с С-178. Если почитать бумаги, ни лодки не было, ни мужественного поведения экипажа. Всё это наши выдумки. Не ясно только, откуда взялись тридцать два погибших и могилы моряков на кладбище во Владивостоке. Когда лодку подняли со дна, рубку срезали и поставили на пьедестал, а вокруг буквой П – захоронения. Я настоял, чтобы сделали надгробия и тем шестерым членам экипажа, чьи тела не отыскали. Они ведь до сих пор в походе. Мы вышли на катере командующего ТОФ в место, где затонула лодка, набрали морской воды, запаяли в гильзу и замуровали в основание монумента. Леша Соколов, вахтенный офицер, о котором я рассказывал, местным был, из Владивостока. Мама его приходит к плите с именем сына, чтобы поплакать...

21 октября на кладбище обязательно проводится траурный митинг. Каждый год. Вне зависимости, есть я в городе или нет. Это уже традиция. Спасибо Морскому собранию и Дальневосточному клубу ветеранов-подводников. А в 2006-м в прокуратуре мне наконец выдали на руки приговор Валерия Маранго. До того отказывали. Ясно, что и материалы по лодке никто не уничтожил, лежат где-то в архиве, но показывать их не хотят, хотя и снят гриф секретности. Со мной даже разговаривать боятся!

– Теперь-то что, через столько лет?

– Не знаю! Но не оставляю усилий, продолжаю бить в одну точку, хочу очистить честное имя нашего командира. Считаю, это мой долг перед ним.

– А что спасённые члены экипажа? С ними связь поддерживаете?

– Они всегда со мной. На тридцать лет собирались. Слетали во Владивосток. Командующий флотом дал катер, положили венки на воду, почтили память... И недавно, 8 ноября, встречались. Здесь, в Москве. По приглашению телеканала „Звезда“. Больше скажу: дети моих бывших матросов пишут мне и SMS шлют. Из Сибири, с Урала... Хотите, для примера прочту что-нибудь из телефона? Вот сообщение с Алтая от Андрея Костюнина, сына рулевого сигнальщика Александра Костюнина: „Сергей Михайлович, сидим всей семьей, отмечаем праздник. Большое вам спасибо за то, что отец с нами“. Дети замполита Володи Дайнеко всегда встречали меня в аэропорту Владивостока, когда прилетал туда. Хотя Ване и Ане надо было ехать из Находки. К сожалению, жизнь жестока: Володиных детей сегодня уже нет с нами. Но мы все, как родственники. Семьи Олега Кириченко, Саши Зыкова... Вот самая высокая награда, других и не нужно. Честно!»

Глава 36 О муках бессонницы, японском супертанкере, слезинке ребёнка и высшей ценности

Дорога назад всегда кажется гораздо длиннее, вот и на этот раз двое суток перехода от Филиппин до Вьетнама мне показались как полноценные две недели. Все книги уже были прочитаны, анекдоты и байки рассказаны, а тут ещё другая беда – напала бессонница. Крайне неприятное состояние: вечером валишься от усталости, до койки доползаешь из последних сил, засыпаешь как убитый, начинает даже сниться сон, но неожиданно просыпаешься и видишь, что прошло всего двадцать минут и, что называется, ни в одном глазу. С ужасом понимаешь, что обречён бесцельно лежать и ворочаться в духоте и смраде, липкий, потный, и спасительное забытьё не наступит до самого утра. Вернее, оно наступит, но никакое уже не спасительное, и ровно за пять минут до подъема.

В эти бесконечные часы мучительного бодрствования я ловил себя на мысли, что готов сейчас продать – нет, отдать безвозмездно любому желающему бесценный дар, который некогда так высоко ценил. Бдение было настолько мучительным, что я был готов пойти на сделку с самим дьяволом и сократить отпущенный мне срок жизни на какое-нибудь весьма существенное время в обмен на избавление от этих бесконечных томительных часов. Но избавления не наступало, покупателя не находилось – видимо, даже дьяволу не нужна была такая жизнь.

С подъёмом ночные мучения плавно перетекали в утренние: глаза никак не хотели открываться, сознание – возвращаться, руки и ноги отказывались служить. Весь день проходил в отчаянной борьбе со сном. После обеда на корабле соблюдался традиционный адмиральский час, в течение которого удавалось прикемарить час-полтора, но это нисколько не облегчало общее состояние. После отбоя всё повторялось: до крайности измученный, я падал на койку, мгновенно засыпал, и вновь – краткое сновидение, резкое пробуждение и мучительное бодрствование до утра.

В таком состоянии приходилось нести и ходовую вахту, а там расслабляться никак нельзя. Перед заступлением я брал у доктора пару таблеток кофеина, обливался забортной водой, и это на несколько часов позволяло оставаться в тонусе. Хорошо ещё, что на вахте в надводном положении всегда есть чем заняться. На ходовом мостике не заснёшь хотя бы потому, что вахта несётся стоя, да и обстановка не позволяет. Как ни старались мы держаться в стороне от зоны оживлённого судоходства, но всё равно довольно часто приходилось встречаться с различными иностранными судами. Каждая такая встреча для непривычных к постороннему вниманию подводников – это событие и целый комплекс мероприятий. Вахтенному офицеру необходимо определить пеленг, дистанцию и по их изменению во времени рассчитать элементы движения цели – курс и скорость. После чего, если цель окажется опасной, то есть существует вероятность опасного сближения с ней, принять решение на расхождение.

Командиру эти встречи очень не нравились. Оно вроде и ничего страшного: подумаешь, встретил в открытом море какого-нибудь торгаша, разъехались, согласно правилам МППСС, левыми бортами, просигналили друг другу приветствия и разошлись навеки, что называется, как в море корабли. Но не всё так просто. Существовала опасность, что какой-нибудь не в меру ретивый капитан встречного судна сообщит куда следует: мол, в таком-то квадрате встретил следующую таким-то курсом одинокую подводную лодку. После этого жди гостей. Прилетят с ближайшей американской базы самолёты и начнут, как на манекене, отрабатывать боевые упражнения. Оно вроде тоже ничего страшного, пусть себе летают, топливо жгут, если им не жалко, но командиру потом куча писанины, отчётов и прочей галиматьи. Медаль, опять же, разведчику дадут, а командир – ночей не спи. Потому и пытались держаться стороной, чтоб не нарываться.

Сегодня после обеда обогнал нас японский супертанкер, огромный такой, тысяч на сто пятьдесят водоизмещением. Пустой, в балласте был – видимо, за новой партией нефти в Персидский залив спешил. Я краем глаза заметил, как командир плотоядно