– У вас еще есть сомнения. Госпожа?

– Сомнения? Относительно чего?

– Относительно Кины. В том, что она поддерживает нас.

– Да, кто-то поддерживает нас, это точно. Я не видела ничего подобного с тех пор, как мой муж… Я бы не поверила этому, не будь я сама очевидицей.

– Они уже целое поколение живут под гнетом Хозяев Теней. И им никогда не позволялось делать что-либо, кроме того, что велено. За любое ослушание их подвергали страшным наказаниям.

Так-то оно так. Но вполне возможно, что и Кина имела какое-то отношение ко всему. Я не собиралась смотреть в зубы дареному коню.

Большая часть пленных исчезла. С некоторыми оставшимися я уже побеседовала.

– Теперь позови Зиндху и Мургена, – приказала я Нарайяну.

Они явились. Зиндху был таким же, как всегда, – огромным, надежным и немногословным. Он сообщил о своих наблюдениях. По его словам, у нас здесь есть друзья, готовые остаться и служить своей богине. Он также сказал мне о Могабе:

– Он из тех упрямцев, которые держатся до последнего. Ему плевать, что в Дежагоре свирепствуют голод и болезни и город превратился в сущий ад.

– Могаба хочет, чтобы его имя вошло в Летописи, – высказался Мурген. – Он ведет себя как Костоправ в те времена, когда Отряду приходилось туго.

Мургену было около тридцати. Он напомнил мне Костоправа. Высокий, худощавый, с выражением постоянной печали на лице. Когда-то он был знаменосцем Отряда и помогал Костоправу вести Летописи. При благоприятном стечении обстоятельств лет через двадцать он вполне мог стать Капитаном.

– Почему ты дезертировал? – Каковы бы ни были отношения между ним и Костоправом, трусость не была в характере Мургена.

– Я не дезертировал. Одноглазый и Гоблин отправили меня на поиски вас. Надеялись, что я прорвусь. Но ошиблись. И сами не смогли мне помочь.

Одноглазый и Гоблин были старыми и не очень могучими чародеями, постоянно враждующими между собой. Не считая Мургена, они единственные члены Черного Отряда, уцелевшие с тех времен, когда Отряд пришел с севера, последние из тех, кто выбрал Костоправа Капитаном, а меня – Лейтенантом.

Мы поговорили. По его словам, люди, которых мы приняли в Отряд по дороге на юг, не любили Могабу.

– Он пытается втянуть Отряд в крестовый поход. Для него мы не военное братство отверженных, а компания воинствующих религиозных фанатиков.

Вмешался Зиндху:

– Они поклоняются богине, Госпожа. Они люди с умом. Но еретики и заговорщики. А это опаснее атеизма.

А этот с какой стати стал мне подыгрывать?

Сколько я с ними ни беседовала, мне трудно было понять, куда они клонят. Ни один безбожник не в состоянии разобраться в тонкостях вероисповедания. Довольно трудно представить, что они действительно верили в чушь, которую считали своей верой. В таких ситуациях мне всегда кажется, что меня просто разыгрывают.

Эти двое наговорили столько, что переварить все это было не так просто. Я честно старалась. Но наступило утро, и – неважно, спала я ночью или нет – пора было начаться тошноте.

И она подкатила к горлу.

Невидимые соглядатаи Длиннотени сообщили о приближении Ревуна задолго до того, как тот появился. Длиннотень отправился к месту, где они обычно встречались, и стал его поджидать. Ждал-ждал и в конце концов начал беспокоиться. Неужели этот маленький мешок тряпья в последнюю минуту предал?

Если верить Теням – нет. Нет. Вот он. Он вот-вот будет здесь.

Он двигался медленно. Никогда в жизни он не испытывал такой боли, таких бесконечных мучений. Боль затуманивала сознание. Его поддерживали только воля и колдовская сила. Он знал лишь одно – надо двигаться, нельзя поддаваться боли. Он выл, пока не сорвал горло, пока не устал от своего же собственного воя. А яд растекался по его старому телу, пожирая заживо и усиливая боль.

С ним было кончено. Спасти его мог только тот, кто поразил.

Над горизонтом засверкали кристаллические верхушки башен Вершины.

* * *

По сообщениям Теней, Ревун был всего в нескольких лье и едва мог двигаться. С ним была женщина, больше никого.

Так, картина прояснялась. Ревун попал в заваруху. Сенжак оказалась сильней, чем предполагал Длиннотень. Ну и пусть, лишь бы доставил ее сюда. А там пусть сам выкарабкивается. Как только женщина окажется в его руках. Ревун ему будет не нужен. Вполне достаточно ее знаний.

Затем откуда-то издалека явились Тени и радостно сообщили свежие новости. Не дослушав до конца, Длиннотень разразился проклятиями.

Значит, Тенекрут убит! Приверженцами той самой сумасшедшей богини, за которую выдавала себя Сенжак.

Неужели на его голову все время будут сыпаться одни дурные вести? Ну почему две радости не могут случиться одновременно? Неужели радость всегда идет рука об руку с бедой?

Штормгард потерян. Армия Тенекрута испарится, как утренняя роса. И еще до захода солнца от всей армии империи останется в лучшем случае половина. Теперь потрепанные остатки Черного Отряда покинут город, а сумасшедший, который вел их, будет упорно идти тропой своего безумия.

Однако теперь у него есть Сенжак. Ходячая энциклопедия всех когда-либо существовавших в истории интриг и злодеяний. И как только она окажется у него в руках, ему будет, что называется, море по колено. Он станет еще могущественнее, равным ее мужу, когда тот был в самом расцвете славы. В ее сознании спрятаны знания, которые ей самой никогда не понадобятся. Даже в те минуты, когда она была очень жесткой, ее сердце оставалось мягким. Он-то не размазня. Он ничем не погнушается, чтобы стать властелином. Его империя затмит и Десятерых Взятых, и Империю преемников Госпожи. Весь мир будет у его ног. А он, Длиннотень, будет его абсолютным владыкой. Теперь, когда Ревун искалечен и вот-вот умрет, нет никого, кто мог бы с ним соперничать.

Мимо пролетела ворона, обычная в общем-то ворона, но, завидев ее, он ощутил какой-то мерзкий привкус во рту. Он забылся в мечтах, а нельзя ни на минуту упускать из виду, что кое-кто все-таки мог ему помешать. Где-то там, на свободе, разгуливала она.

Ковер Ревуна, вихляя и качаясь, опускался вниз. Его спуск сопровождался булькающим звуком агонии Ревуна. Последние несколько десятков футов он просвистел камнем и в конце концов рухнул. Длиннотень выругался… Ну вот, еще одного лишился. Женщина, пребывавшая без сознания, скатилась с ковра. Она лежала не шевелясь, похрапывая. Ревун катился долго, потом замер. Его тело били конвульсии. В промежутках между криками он скулил, как собака.

По спине Длиннотени пробежал холодок. Это не Сенжак сотворила с ним такое. Невероятной мощи яд подтачивал маленького колдуна изнутри. И яд был слишком сильный, чтобы колдун мог справиться с ним в одиночку.