Жиган рывком соскочил с подоконника и чувствительно тряхнул Севу за грудь.

– Правду говори, плесень! А то до завтрашнего дня не доживешь.

Всхлипывая, Сева заканючил:

– Не знаю я ничего. Вроде мамаша ему что-то обещала дать.

– Он сам тебе это сказал?

– Сам, а кто же еще?

– Куда он делся? Говори!

– Не знаю. Наташка сказала, что видела, как его Хыз с Борисиком на машине увозили.

– Откуда ты знаешь Хыза и Борисика?

– Их все здесь знают. Они мне план привозили.

– И вчера они к тебе приходили?

– Нет, другой, я его не знаю. Здоровый такой, на гориллу похож. Забрал все деньги и план, сказал, что Пантелей ничего не даст до тех пор, пока я долг не выплачу.

– Чем же вы наширялись?

– Наташка вчера у родителей сперла.

– Это она на тюфяках лежит?

– Она.

– Тащи ее сюда.

С девчонкой пришлось повторить ту же процедуру, что и с Севой.

Но ничего путного добиться от нее не удалось. Она только повторила, что видела, как Игната увозили люди Пантелея. Потом она побледнела, стала дрожать всем телом и наконец упала на пол.

– Ломка у нее, – сказал Сева. – Если сейчас не ширнется, может помереть. А у нас уже ничего не осталось.

Вздохнув, Жиган вытащил из кармана двадцатипятку.

– Держи. Это вам на лекарства.

Он сунул деньги в ладонь ничего не понимающего Севы и направился к выходу из этой загаженной дыры.

Что же случилось с Игнатом? Мозаичная картина постепенно начинала складываться, хотя в ней не хватало нескольких самых важных фрагментов.

Сев на иглу, брат попал в зависимость от Пантелея, который снабжал его наркотиками. Денег у Игната почти не было, и долги постепенно росли. Он задолжал не только Пантелею, но и таким же бедолагам-наркоманам.

Мать наверняка узнала об этом, сняла со сберегательной книжки все, что у нее было, добавила к этому сумму, полученную за страховку, и отдала эти деньги Игнату, чтобы он погасил хотя бы часть долга. Это уже ясно.

А что дальше?

Взял ли Игнат деньги с собой, когда ехал с подручными Пантелея, или спрятал, надеясь сбежать и воспользоваться ими позднее?

В общем, как там говорил кто-то из древних: «Все дороги ведут в Рим». Опять Пантелей!

* * *

Жиган вернулся домой, принял ванну, сварил себе кофе и с чашкой в руках уселся в кресло. Он успел сделать пару глотков, когда задребезжал звонок телефонного аппарата. Услышав знакомый голос, он вначале подумал, что ему померещилось.

– Алло, Костя, это ты?

«Не может быть. Неужели она? – подумал Жиган. – Или это просто какое-то наваждение?»

– Костя, ну что же ты молчишь? Я знаю, что это ты.

Жиган даже хотел что-то сказать, но в горле застрял тугой комок. Так ни на что и не решившись, он положил трубку.

Да ну ее к черту. О чем с ней говорить? Шлюха! А какой недотрогой раньше была. Воспитание, музыкальная школа, единственная дочка у родителей. Растили, как цветок в теплице. У него руки по локоть в масле были, а она каждую неделю новые джинсы надевала. И что теперь?

Он даже не заметил, как в чашке закончился кофе, и машинально продолжал жевать гущу. Взгляд его то и дело падал на телефонный аппарат.

Может быть, зря он положил трубку? Все-таки надо выслушать человека, прежде чем посылать его подальше.

Ладно, захочет – еще раз позвонит. Палец не сломается. А может быть, она обиделась и больше он никогда не услышит ее голос?

Господи, как он любил ее голос. Бархатный и нежный. Она говорила чуть в нос, и это придавало голосу неповторимые интонации.

Он и сейчас почти не изменился, только стал чуть-чуть более низким. Но это, наверное, связано с возрастом, она ведь уже не девчонка.

Все-таки он никак не мог понять – что же заставило ее, девочку из благополучной интеллигентной семьи, подававшую такие большие надежды в школе, окунуться в это дерьмо?

С ним-то, Жиганом, все понятно – безотцовщина, нужда, драки во дворе. Ему изначально не было предначертано иного пути.

Внезапно он поймал себя на мысли о том, что ему очень хочется услышать трель телефонного звонка. В тягостном ожидании шли минуты. Он уже начал укорять себя и придумывать оправдания для нее.

Что, если она не может позвонить? Если Лена там, на даче, тогда все становится понятным. Где-то рядом Пантелей. Если нет его самого, остаются его люди.

И вот наконец прозвучал долгожданный звонок. Он схватил трубку с такой поспешностью, как будто от этого зависела его собственная жизнь.

– Да, я слушаю.

К счастью, он не обманулся в своих ожиданиях. Снова звонила Лена.

– Костя, нам нужно встретиться, поговорить.

– Где и когда?

– Я смогу выбраться только через пару часов.

Голос ее звучал как-то странно, будто она была напугана.

– Хорошо, приезжай ко мне. Ты помнишь мой адрес?

– Нет, это слишком… Лучше в каком-нибудь другом месте.

– Ты знаешь кооперативное кафе «Луна»? Сейчас там тихо, почти никого нет. Мы сможем поговорить.

– Хорошо, жди меня там. До встречи.

Времени в запасе было достаточно, но Жиган не находил себе места. Бесцельно шатаясь по квартире, он каждую минуту поглядывал на часы. Наконец это ему надоело.

Он торопливо оделся, накинул на плечи легкую летнюю куртку, захватил с собой пару сотен. Это были его последние деньги. Вообще-то надо потрясти Большакова, чтобы выплатил аванс.

Жиган наверняка знал, что бабки у шефа есть, хотя тот все время жаловался на отсутствие наличности. Несколько раз Жиган сам был свидетелем того, как перед встречами с важными людьми из исполкома Андрей Иванович укладывал в «дипломат» тугие пачки десятирублевок.

Жиган открыл дверцу шифоньера и последний раз взглянул на себя в зеркало, висевшее на внутренней стороне. Что ж, вполне приличный с виду молодой человек с коротко стриженными русыми волосами и чисто выбритым лицом.

Только взгляд из-под светлых бровей чуть тяжеловат. Но от этого, наверное, не избавиться уже до конца жизни. Да еще эти шрамы на лице.

Если бы не они, Жиган вполне бы мог сойти за человека из толпы. Во внешности ничего особенно героического. Кто может сказать, что за плечами у него афганские дороги и перевалы, кировская зона, что смерть уже много раз ходила за ним по пятам?

Он сунул руку под белье, аккуратно сложенное на полке шифоньера. Ладонь привычно обхватила тяжелую рукоятку «ТТ», который Жиган захватил на даче Пантелея. Подумав, он решил не брать с собой оружие. Зачем? В «Луне» все свои, нет в этом никакой нужды. Он оставил пистолет на полке, закрыл шифоньер.