Музыканты снова заиграли вальс. Еву втянули в круг танцующих и закружили. Партнер уверенно вел ее по залу, вырваться удалось только после того, как стихла последняя нота. Темноволосый мужчина в богато расшитом золотом камзоле и синих джинсах вежливым кивком поблагодарил Еву за танец, после чего в буквальном смысле приподнял свое лицо, оказавшееся маской, под которой не было ничего. Ничто улыбнулось Еве. Это было слишком. Ева бросилась бежать, выскочила в сад и с наслаждением глотнула прохладный вечерний воздух.

Стянув ведьмовскую шляпу, она пошла, обмахиваясь ей, как веером, но вскоре остановилась, не решаясь продолжить путь. Впереди стояла стена молочно-белого тумана. Туман легко качнулся к ней, но словно боялся пересекать некоторую незримую границу. Ева вспомнила Венецию и мудро рассудила: нечего шататься в чертовом саду. Надо вернуться в дом, к Варфоломею, Вере и Амадею. Но… можно же задержаться на пару секундочек, чтобы подышать и проветрить мысли?

— Стой на месте, — строго сказала Ева.

Ей показалось, что туман не просто услышал, но и понял.

— Откуда ты вообще взялся? Ты очень, очень странное погодное явление.

Ева тихо засмеялась. Ну не безумие ли, пытаться поговорить с туманом? Она вытянула руку, хотела дотронуться и проверить, насколько он плотный. Ладонь уже ощутила легкую прохладу…

— Ева, все нормально? — спросила Вера, которая неслышно подошла и остановилась в двух шагах.

В этот вечер все подкрадывались и заставали Еву врасплох.

— Да. Порядок.

Вера поправила корону.

— Понимаю, это все трудно, — мягко сказала она. — Особенно сейчас, когда люди ни во что не верят. Вдруг погрузиться в мир, отличающийся от привычного. Но ты хорошо держишься.

— Спасибо.

— Прогуляемся? — предложила Вера. — А то я немного устала от шума и суеты.

Не торопясь, женщины пошли вдоль туманной стены.

— Понимаешь, Ева, черти — существа особенные…

Ева понимала. Она кивнула и приготовилась к тому, что за этим последует какой-то подвох.

А Вера, видно, была настроена пофилософствовать.

— Их бывает очень тяжело любить.

— Почему? — из вежливости спросила Ева.

— Ты когда-нибудь обращала внимание на то, как рисуют символ любви? Маленькое сердечко, проткнутое стрелой. Потому что любовь — эта тяжелая рана. И она болит. Постоянно.

И что на это сказать? Ева не чувствовала ничего подобного к Варфоломею. Наоборот, с ним ее сердце наполнялось теплом. Никакого холода стальной боли, о которой говорила Вера.

— Мучительно. Вечно. И ты ходишь с этой стрелой в сердце. И не можешь ее вытащить, иначе истечешь кровью и просто погибнешь от одиночества. Ждешь, может, растворится. Но нет… этого не происходит.

Вера собиралась еще что-то сказать, но, некрасиво ойкнув, исчезла в тумане. Как будто ее кто-то затащил.

— Вера? — крикнула Ева и, повинуясь естественному порыву, подалась вперед.

Внезапно из туманной стены высунулись руки и схватили ее. Оказавшись в молочной пелене, Ева словно ослепла. Она пнула наугад и попала. Раздалось сдавленное шипение, а потом из белого мир стал темным и дышать стало трудно — ей на голову надели мешок.

— Еще одна есть, — раздался голос.

— Что ты наделал? — прошипел другой голос.

— Вяжи давай! Я импровизировал.

Еву и Веру похитили самым дерзким образом. Под надежным покровом тумана двух ведьм вынесли с чертова участка и увезли в неизвестном направлении.

Обнаружилась их пропажа далеко не сразу. Варфоломей видел, что Ева танцевала, на секунду отвлекся — и вот ее уже нет. Черт поискал свою ведьму глазами и заметил, что черная остроконечная шляпа удаляется в сторону лестницы, но пока пробирался через толпу, снова потерял ее из виду.

«Наверное, решила немного отдохнуть», — подумал он.

В комнате, где их разместил Амадей, Евы не оказалось, и Варфоломей удивился. Куда же она могла пойти? Он вышел и вдруг заметил черную остроконечную шляпу, сиротливо лежавшую на полу, около окна. А тяжелая портьера слегка колебалась. Чуткий слух черта уловил едва слышный смешок. Варфоломей улыбнулся. Ведьмочка хочет поиграть? Что ж, барон Суббота не против.

Черт бесшумно подкрался и резко отдернул ткань.

— Попалась!

Но перед ним стояла не Ева. Демоница. Она взмахнула маленькой когтистой ручкой, и шляпа исчезла, рассеялась черным дымком.

— Попался, — сказала она и шагнула к Варфоломею.

Ее изумрудные глаза гипнотизировали и смотрели оценивающе.

— Искал свою ведьму, а нашел меня.

Раздвоенный язычок скользнул по пухлым губам. Это было бы соблазнительно, если бы так сильно не напоминало змею.

— Поверь, эта находка гораздо интереснее.

Она не дала черту опомниться. Цепкие руки обвили его шею, а губы нашли губы. Демоница была уверена в своих женских чарах.

— Человечка не может сравниться со мной, — прошептала она.

Барон Суббота нашептывал Варфоломею на креольском, что если сочный плод сам падает в руки, то стоит его попробовать, а не отбрасывать.

— Конечно, — прошептал черт.

Демоница растянула губы в улыбке и потянулась, чтобы поцеловать снова.

— Конечно. Даже сравнивать смысла нет.

Варфоломей практически отшвырнул демоницу, стряхивая наваждение. Перепрыгивая через две ступеньки, он спустился в зал и отыскал Амадея:

— Где Ева?

Сердце при этом колотилось как безумное.

Амадей обвел толпу цепким взглядом.

— Не волнуйся. Мои гости — приличные нелюди. Здесь Еве ничего не угрожает. Чего это ты вдруг завелся?

Варфоломей и сам не мог объяснить, откуда взялось неприятное предчувствие. Во рту появился металлический горький вкус.

— Ева! Варфоломей тебя потерял и очень волнуется. Ты где? — Голос Амадея был многократно усилен колдовством и проник в каждый уголок дома. Потом он прикрыл глаза и позвал: — Вера?!

Музыка резко смолкла, только скрипка продолжала мелодию, но и она оборвалась на высоком неблагозвучном аккорде.

— Дорогие гости, у нас тут незапланированное мероприятие. Прятки, — объявил Амадей. — Нужно найти Еву и Веру. Двух прекрасных ведьм. Где же они?

Нечисть засмеялась, заволновалась. Ведьмы и демоны принялись принюхиваться и рыскать по всему дому. Под руки привели весьма странное существо. Варфоломей даже затруднялся назвать его вид.

— Поднимите мне ноздри! — сказало существо.

Две ведьмы схватились за крылья его носа и с трудом приподняли. Тогда оно с шумом втянуло воздух.