Подошла Лив.

– Подожди, Алекс, – попросила она по-русски. – Давай ради спокойствия моей семьи отпустим Сандро, а в полицию заявим утром. Если он не уедет ночью, значит, будет болтаться на виселице.

Сандро не понимал их, но, как видно, интонации что-то ему подсказали, и он, рыдая, обратился Лив:

– Сеньора, простите меня! Я уеду, сегодня же ночью выйду в море и никогда больше не появлюсь на этом острове. Клянусь Святой Девой, вы никогда больше обо мне не услышите.

– Отпусти его, Алекс, а заявим на него завтра утром, – повторила Лив на ломаном итальянском. – Нож забери. Отдадим полицейским.

Александр поднял нож с роговой рукояткой, освободил руку преступника и разрешил:

– Иди, дьявольское отродье, и помни о милости маркизы. Смотри, времени у тебя – только до утра.

Опираясь на здоровый локоть, Сандро поднялся и кинулся бежать по аллее, а Александр нагнулся и поднял с земли ларчик с ожерельем. Он протянул жемчуг Лив.

– Возьми…

Она лишь покачала головой:

– Ты же обещал забрать его себе, чтобы подарить своей невесте.

Александр вгляделся в любимое лицо. Даже в темноте было видно, как алеют щёки Лив, как часто она дышит. Её грудь белела в разорванном корсаже. Александр просто не мог в это поверить. Неужели?..

– У меня одна невеста, и другой никогда не будет, – сказал он.

– Так подари ей то, что хотел…

Александр вынул из ларчика ожерелье. Он защелкнул фермуар с изумрудом на шее Лив и поцеловал губы своей невесты… С ним опять случилось то же чудо: он уже не мог остановиться – всё продлял и продлял поцелуй. Лив отвечала ему, прижималась, не чувствуя мокрой одежды, как будто стремилась с ним слиться. Боясь вспугнуть нежданное счастье, Александр взял любимую за руку и повёл к дому. Балконные двери в его спальне были открыты, внизу, в темноте, мягко шумело море. Огромная золотая луна смотрела в окно. Лив улыбнулась Александру, распахнула полы его мокрого фрака и предложила:

– Раздевайся скорее.

Он рванул фрак с плеч. Мокрая рубашка прилипла к подкладке, и Александр разорвал её, лишь бы не возиться. На пол полетели туфли, а потом и всё остальное. Князь стоял нагой. В комнате было светло, Александр ясно видел лицо Лив. Вспыхнувшее в её глазах восхищение зажгло его кровь. В лунном свете незагорелая кожа на груди Лив казалась ещё светлее, а контраст между золотистыми плечами и молочно-белыми грудями делал это зрелище умопомрачительным. Роскошное ожерелье, соединив золотистое и атласно-белое, указало путь рукам и губам Александра.

Такой Лив он ещё не знал: её глаза светились, а щеки разрумянились от поцелуев. Она подхватила кисейные оборки юбок и через голову стянула свой изорванный наряд. В её теле не нашлось ни малейшего изъяна, ни одной угловатой линии – всё в Лив было прекрасно, как в распустившейся на заре белой розе.

Александр обнял любимую и поцеловал. Уже знакомая волна нежности подхватила их, но теперь оба хотели большего. Не прерывая поцелуя, князь положил руку на грудь Лив и с радостью понял, что её сосок упёрся в его ладонь. Она тоже хотела его! Бедра прижались к бедрам, и желание полыхнуло в крови с яростью лесного пожара. Оба больше не могли ждать. Александр обхватил тоненькую талию и в два шага перенёс Лив к кровати. Страсть кузнечным молотом стучала в висках. Он сел на край постели и потянул любимую к себе на колени.

– Иди ко мне, ангел. – Александр, мягко раздвинул ноги Лив и притянул её поближе. Теперь её грудь и лоно находились в упоительной близости, и князь по очереди целовал розовые соски, а его пальцы скользили между стройных бедер. Голова кружилась от возбуждения: кожа Лив оказалась атласной и упоительно пахла розой. Пальцы Александра раздвинули влажные складки. Ласкали, нежили. Лив припала к его плечу, впилась в губы, она уже не помнила себя – за неё говорило тело. Александр вошёл в тёплую глубину её лона, и они стали наконец одним целым. Исчезли две половинки, на ветке сияло рубиновыми боками спелое яблоко, и в этом мире не было ничего лучше. Их общий жар всё нарастал, полыхая, как костёр на ветру. Лив вдруг выгнулась, вцепилась в плечи любимого и закричала, а волна немыслимого наслаждения подхватила обоих и унесла к звёздам.

…Они не размыкали объятий. Казалось, оба не могли оторваться друг от друга. Александр поцеловал тёплые губы своей ненаглядной и шепнул:

– Для нас ничего не изменилось?

– Ничего. У нас есть только эта ночь. Я хочу, чтобы каждая минута была нашей, и чтобы это счастье осталось со мной, когда ты уедешь.

Луна по-прежнему глядела в окно, заливала комнату волшебным светом. Значит, у них в запасе есть несколько часов. А это уже и впрямь – счастье.

Всё осталось в прошлом – и мечты, и счастье. Александр зачеркнул цифру в календаре, а потом мысленно прибавил ещё одну единицу к сроку, прожитому вдали от Лив. Но сегодняшний день был особенным, можно сказать, юбилейным – ведь прошёл ровно год с тех пор, как он покинул Мармо.

Юбилей оказался печальным, ведь никаких вестей от Лив не было. Александр долго не решался написать первым, и лишь когда неизвестность стала совсем невыносимой, он всё-таки отправил на остров письмо. Это случилось два месяца назад, но ответа до сих пор не было. Лив не собиралась писать. Она сказала честно: одна ночь – а больше ничего.

Опять заныло сердце… Этак и сам не заметишь, как ноги протянешь. Хватит себя изводить! Пора заняться собственными делами… Александр раскрыл гроссбух и уставился на цифры. Что там с арендной платой? Сколько недоимок?.. Однако долги издольщиков так и остались неизученными: в дверь постучали. Александр отозвался – разрешил войти, но вместо лакея в дверях кабинета появилась дама. Шварценберг просто потерял дар речи! Не верил собственным глазам… Сияя лучезарной улыбкой, перед ним стояла Юлия Самойлова.

– Вот это сюрприз. Я думал, что вы в Италии, – сказал Александр, целуя гостье руку.

– Мне помнится, что в Москве мы были на «ты», – заметила красотка, и с любопытством оглядела его кабинет. – Не нужно политеса, мой дорогой, я не могла не заехать к старому другу, хотя мне и пришлось сделать изрядный крюк, чтобы повидать тебя. Но я не жалею: замок у тебя красивый, да и природа тут неплоха. Но, правда, холодно.

– Не буду спорить, хотя мне после России здешний климат кажется слишком тёплым. Но лучше поговорим о тебе. Что ты делаешь в Богемии?

– Моя бабушка умерла, – беззаботно сообщила Юлия, – я ездила в Петербург вступать в права наследования, ну а теперь, когда все наконец-то закончилось, возвращаюсь в Рим.

– Приношу свои соболезнования, – посочувствовал Александр, но его гостья лишь отмахнулась.

– Спасибо, конечно, но мы с бабкой в последние годы не ладили. Не понимаю, чего она от меня хотела. Я уж думала, что вообще всего лишусь и всё отойдёт моей тётке – Багратион. Но нет, старушка сделала меня единственной наследницей. Я и раньше была богатой, а теперь могу купить половину Европы, вот только Нику до этого нет никакого дела. Ты знаешь, что он вернул моё приданое и мы окончательно разъехались?