– Это даже неприлично…

Пришлось Лив вспомнить любимую отговорку:

– Я пока не могу. Вы знаете, как маркиз был щедр ко мне. Чересчур щедр!.. Он так составил завещание, что я не могу отказаться от его даров. Поэтому я хочу сначала пожертвовать большую часть на благотворительность, а потом уже устраивать собственную судьбу.

– Ответ не выдерживает никакой критики, и пока я буду в гостях, постарайся придумать другое оправдание своему поведению. Более похожее на правду, – саркастически заметила Мария Григорьевна.

С видом победительницы она выплыла из комнаты. Пытаясь сдержать смех, Лив тихо прыснула. Бабушка, как всегда, была просто бесподобна, и, если бы не обстоятельства, весёлого в которых было мало, Лив расхохоталась бы от души.

– Ну надо же: «не выдерживает никакой критики», – пробормотала она и, не сдержавшись, расхохоталась.

Лив смеялась так, как это случалось с ней только в юности: всё время вспоминала бабкины слова и заливалась вновь и вновь. Этот звонкий смех уносил прочь все её беды: смерть Гвидо, разлуку с Каэтаной, боязнь встречи с Александром. На душе вдруг стало легко и свободно, и, услышав в коридоре шаги что-то забывшей старой графини, Лив, не дожидаясь вопросов, воскликнула:

– Всё-всё! Обещаю, что сегодня же напишу князю Шварценбергу!

– Лучше расскажи прямо сейчас, – попросил её родной голос, и в дверях появился Александр. В его ореховых глазах цвела любовь. Он нежно улыбнулся и добавил: – Пока ты собираешься с мыслями, я сам хочу кое-что сказать. Дело в том, что я люблю тебя – и приехал, чтобы сделать предложение. Ну, так что ты хотела мне сообщить?

– Что тоже тебя люблю. – Лив бросилась на шею жениху.

Как хорошо, когда сбываются мечты!..

Дома было так хорошо! Лив соскучилась по снегу, кружевам заиндевелых парков, по ранним зимним сумеркам с оранжевыми огоньками в окнах. Она вернулась в Россию и стала невестой. Два прежде совершенно немыслимых чуда слились в одно – огромное, до небес, и теперь она была совершенно счастлива.

Все готовились к свадьбе. В доме Румянцевых дым стоял коромыслом: бегали декораторы, с утра до ночи трудились строительные артели: срочно обновляли первый этаж. Старая графиня заявила, что свадьба младшей из её внучек – отличный повод навести порядок, и теперь упорно занималась делами, стараясь успеть к сроку.

От Веры пришло письмо. Сестра писала, что они с мужем, их маленькая дочка и две сестры Платона собираются в Петербург и на свадьбе будут обязательно. Надин прислала депешу через Министерство иностранных дел – сообщила, что прибудет вместе с мужем ровно через неделю.

До чего же удачно всё складывалось! Лив просыпалась утром в ожидании чуда, и оно случалось: появлялся Александр – то с букетом оранжерейных роз, то с коробочкой засахаренных фиалок или ещё какой-нибудь милой диковинкой. Жених обнимал Лив и целовал тем долгим, нежным поцелуем, от которого слабеют ноги, а тело превращается в пульсирующий огонь. Александр теперь не отходил от невесты ни на шаг. Всё старался обнять, прижать потеснее. Ну и Лив отвечала ему со всей страстью.

– Не дотяну, – шептал он тогда, и становилось понятно, что это не совсем шутка.

Сегодня они провели вместе весь день. Не могли оторваться друг от друга. Через две недели Александр должен был вступить в должность, и тогда они уже не смогут постоянно быть вместе.

– Нужно покупать здесь дом. – Князь задумчиво потёр переносицу, как будто решал сложнейшую задачу. – Английская набережная или Невский?

Да уж! Вопрос оказался не из лёгких. Лив склонялась к Невскому – всё-таки поближе к бабушке, а её жениху нравился вид на реку. Они так увлеклись обсуждением, что даже не заметили, как пролетело время. Часы пробили полночь, когда Александр наконец-то простился и уехал в нанятую им до свадьбы квартиру. Старая графиня поднялась со своего кресла, где она почти безмолвно провела за вязанием целый вечер, и с явным облегчением сказала:

– Пора спать, и знаешь, я бы сейчас не отказалась от рюмочки. Да и тебе будет полезно выпить – успокоишься.

Мария Григорьевна подошла к поставцу, где хранила свою любимую смородиновую настойку, и, достав две серебряные рюмки – их она держала именно для таких случаев – разлила пахучую рубиновую жидкость.

– Ну, давай, дорогая, по одной – и спать, – предложила старушка, передавая рюмку внучке.

Они выпили. Огненная струя прокатилась по горлу и обожгла Лив нутро. Похоже, что бабушкина настойка совсем не так безобидна, как кажется на первый взгляд. Лив уже было собралась поделиться этим наблюдением со старой графиней, но в дверях появился лакей. За его плечом маячила фигура в чёрном. Мария Григорьевна вгляделась и… бросилась навстречу вошедшей.

– Алина, мы тебя ждали через неделю. Что случилось? Почему ты одна? – Бабушка задавала вопросы, хотя всё и так было ясно. Полный счастья волшебный мир, сиявший вокруг Лив, рухнул. В дом опять пришла беда. Тётка Алина, ещё недавно счастливая и цветущая, сейчас казалась замученной и усохшей, а её чёрный вдовий наряд говорил сам за себя.

– Эрик… Он скончался. Опять вернулась его проклятая болезнь, и моего мужа не стало…

Последние слова Алина произнесла сквозь всхлипы. Стесняясь, она закрыла лицо руками, но справиться с собой уже не смогла и, рухнув на диван, отчаянно зарыдала. Сквозь громкий плач доносились отдельные слова. В конце концов родственницы поняли, что Алина хотела всё держать в тайне, чтобы не портить свадьбу, но, похоронив мужа, не смогла оставаться одна – побоялась сойти с ума.

– Ты правильно сделала, – подбодрила её старая графиня. Она присела на диван рядом Алиной, обняла её за плечи. – Ты и не должна сейчас быть одна. К тому же мы тебе нечужие, и Алекс – глава вашей маленькой семьи, ты просто обязана сообщить ему о своей беде.

– Но он женится, а я испортила ему праздник! Единственному близкому человеку… Теперь, кроме Алекса, у меня никого нет…

Алина опустила наконец руки и открыла лицо. Зарёванное, распухшее от слёз, оно стало некрасивым и совсем старым, и Лив почему-то подумала, что Эрик был для тётки лебединой песней. Больше Алине семью не создать. Наверно, нельзя было так думать – это ведь жестоко, но почему-то эта мысль намертво засела в голове. И Лив стало ужасно стыдно. Старая графиня тем временем уже пришла в себя и стала уговаривать Алину:

– Никто не властен над своей судьбой, нам остаётся только смириться… Сегодня уж не будем посылать за Алексом, ведь он только что уехал. Поговорим с ним завтра. А ты останешься у меня. Пока твой племянник остаётся холостяком, и квартира у него съёмная, тебе с ним жить не стоит.

– Я же стану для вас чёрной вороной, плакальщицей, – всхлипывала Алина. – Это ведь неуместно в доме невесты. Я лучше завтра переберусь к Алексу. Мне много не нужно, устроюсь в какой-нибудь маленькой комнатке.