— Интересно, как это вам удалось, с его-то скромным словарным запасом? — поинтересовалась Тиль.

— Мы понимаем друг друга с полу-у, — Ланс улыбнулся и заправил прядь волос ей за ухо, погладив щеку. Ласковое прикосновение осталось на коже теплом, словно солнечный зайчик. — А еще у меня остался третий вопрос, на который ты должна честно ответить.

Тиль вздохнула и посмотрела на чистое, без единого облачка небо.

— Ты и так все знаешь, Ланс, — сказала она, допивая кофе. — Какую еще грязь хочешь вытащить из меня на свет?

— В тебе нет грязи, — возразил он.

— Ты ведь читал мое досье.

— Матильда, это было не по твоей воле, и ты не виновата…

— Ланс, — она опустила взгляд в чашку, — я не такая, как ты, наверное, думаешь. Иногда мне даже хотелось того, что происходило, мне нравилось…

— Тебя опаивали зельями, околдовывали…

— Их было так много! — Тиль прерывисто вздохнула, поставила на камни пустую чашку.

— Матильда, если тебя это утешит, у меня было очень много женщин, — признался Ланс. — Я был практически шлюхой.

— Интересно, как это должно меня утешить? — возмутилась она. — Думаешь, ты вообще можешь сказать что-то такое, что меня утешит?

— Я люблю тебя, — сказал он и посмотрел на Тиль. Небо отражалось в его глазах, и голубой сектор радужки почти сливался с основным цветом. Легкий ветер трепал рыжеватые волосы.

Сердце Тиль забилось так громко, что, казалось, заглушило и шепот волн, и крики чаек. Кровь хлынула к щекам.

— Мы знакомы всего ничего. Ты не знаешь меня, — сказала она, отвернувшись. — А когда узнаешь — разлюбишь. Как ту женщину, для которой сделал перстень.

Она покрутила подарок колдуна на пальце, попыталась стянуть, но Ланс накрыл ее ладонь своей, поправил перстень, и поцеловал ее руку.

— Оставь его себе, пожалуйста, — попросил он.

Тиль, помешкав, кивнула. Она привыкла к перстню и даже не замечала его на руке.

— Я знаю тебя, Матильда, — Ланс поднял плоский камешек и запустил его в море. Лепешка прыгнула несколько раз по бирюзовым волнам и утонула. — Когда меня восстановили после могилы, я был так зол! Я просто сходил с ума, и мои крылья темнели. Рем влил в меня твою энергию — ту, что хранится в Ордене для лечебных целей. Это меня и спасло. Ты вытащила меня из тьмы дважды, Матильда. Я совершенно точно знаю, какая ты, и не знаю, как по-другому назвать то, что чувствую к тебе. Раньше я думал, что любовь — это желание обладать. Впрочем, это желание тоже никуда не делось, — усмехнулся он. — Но к тебе я испытываю нечто большее. Мне хорошо просто от того, что ты есть. Мне доставляет удовольствие смотреть на тебя, слушать, осязать и обонять. Запах твоих волос — это нечто. Я подумываю найти в Ордене знающего мага и заказать себе такой одеколон.

— Я думала, запах тефтелек тебе нравится больше, — сказала Тиль, возвращая себе самообладание. — И что теперь? Будешь ходить за мной следом как маньяк?

— Нет, — улыбнулся Ланс и швырнул в море еще один камень. Ветер подхватил полы плаща, расправив их за его спиной, как крылья. — Я помню наш уговор. Три вопроса, и потом, если ты захочешь, я уйду из твоей жизни. Так вот. Третий вопрос.

Ланс подобрал с земли пестрый камень, покрутил его в пальцах, повернулся к Тиль. Помолчал, набираясь решимости, и, выдохнув, спросил:

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

Он пытливо смотрел на нее, ожидая ответа, и его пальцы, сжимающие камешек, побелели.

Сердце Тиль снова пустилось в галоп. В глазах колдуна отражалось ее лицо — растерянное, смущенное, взволнованное.

— Хочу? — то ли спросила, то ли ответила Тиль и ахнула от вспышки энергии, уколовшей ее пальцы.

— Ты врешь! — с облегчением воскликнул Ланс и рассмеялся. Он выронил камень, порывисто схватил ее в охапку, усадил к себе на колени. — Ты врешь, — уткнулся ей в плечо. — Ты должна мне поцелуй.

Он быстро поцеловал ее в губы, щеку, висок. Нежно погладил шею, убрав светлые прядки волос, обнял и привлек к себе. Снова нашел ее губы и теперь поцеловал с неспешной чувственностью, уверенно завладевая ее ртом. Тиль погладила кончиками пальцев чуть колючие щеки, обвила руками его шею и ответила на поцелуй.

Смущение и замешательство ушли, оставив чувство правильности того, что происходило между ними. Нежность губ, тепло, разливающееся по телу, томление, зарождающееся внизу живота, — от ласк колдуна голова закружилась, а по спине побежали мурашки…

Тиль выгнулась под горячими ладонями, прижимаясь к нему теснее, а потом ахнула и отстранилась. Спину обожгло, точно от укуса пчелы. Боль быстро стихала, но под кожу словно запустили муравьев, и лопатки горели от зуда.

— Что? — спросил Ланс, виновато вглядываясь в ее глаза. — Знаю, я слишком давил на тебя. Рем сказал, что сидел у тебя во френд-зоне лет пятьдесят, и я решил — эту крепость надо брать быстрым штурмом, но если ты не готова…

Тиль часто дышала, прислушиваясь к ощущениям. Зуд уменьшился, но не прошел совсем. Кожу слегка пекло на лопатках, будто точно на них направили солнечный луч, и больше всего Тиль хотелось попросить Ланса почесать ей спину.

— Все хорошо, — робко улыбнулась она, еще не смея поверить, — просто…

— Вот и отлично, — быстро пробормотал он и поцеловал ее снова.

***

Клэр взобралась на стену, окружающую пансион, и уселась, свесив ноги. Солнце нещадно палило, словно решив разом отдать все тепло, которое задолжало Либеморту, воробьи чирикали как оглашенные, прыгая в ветвях уцелевшей после пожара яблони.

— Эклерчик! — ее давнишний поклонник с фермы, про которого она совсем позабыла, вышел из-за дерева и остановился под стеной, пожирая Клэр глазами. — Я уже собирался брать ваш монастырь штурмом!

Клэр с сомнением посмотрела на его узкие плечи.

— Я все ждал и ждал, а ты не приходила… Я соскучился, конфетка, — он протянул к ней руки. — Давай прыгай, поймаю.

Клэр поджала ноги. Черт, даже его имя вылетело из головы. Дори? Рони?

— Чего молчишь? Обиделась, что я не приходил? Так ведь штормило не на шутку, трясло, тебя небось не выпускали. Ты слышала, что Либеморт объявили сейсмически опасной зоной? Всех выселяют. Еще и компенсацию приплачивают. Так что я теперь богач, Клэр. Хочу купить машину, — небрежно похвастался он. — И знаешь, кого прокачу на ней первой?

Клэр поджала губы и отрицательно покачала головой.

— Ты ведь сама хотела удрать отсюда, — рассердился он. — Все уши мне прожужжала, что пансион — отвратительная дыра, и ты спишь и видишь, как бы выбраться из этого болота.

— Помолчи, — сказала Клэр и повернулась на звук.

К пансиону, порыкивая мотором, ехала маленькая красная машина. Она остановилась у стены, фыркнула и заглохла. Женщина, которая вышла из нее, была худой до измождения. Белый плащик болтался на ее плечах и подчеркивал загорелую дочерна кожу. Зеленые глаза сверкали ярко, как у кошки, темные волосы выгорели рыжеватыми прядками. Тонкие лягушачьи губы были то ли обветрены, то ли искусаны.