Я точно знал, что в душе у Крохи бушует ураган, и сегодня это явление природы готово поглотить ее целиком, не оставив ни кусочка от души и сердца. Так что ее негодование и недовольство жизнью, как способ борьбы с тоской и болью о брате, я принимал, но очень надеялся, что таких дней будет немного!

— Все, я сейчас заскочу на работу на пару часиков, а потом на кладбище, так что если хочешь пообедать вместе, то давай попозже, — бодро отрапортовала Селина, проверяя содержимое своей сумочки.

Ну, меня, как обычно, с собой не приглашают, хотя меня это никогда не останавливало. Подошел к ней, перехватив руки вместе с сумочкой, подождал, пока на меня поднимут глаза.

— Так, Кроха, говорю один раз — завершаем очередной концерт феминизма, на кладбище мы едем вместе, так что через пару часов заеду за тобой в твою больничку, и… возражения не принимаются даже в письменной форме в любой день недели, — добавил я, заметив открывающийся ротик, желающий все опротестовать и подать апелляцию. Добавил контрольный поцелуй в губы и развернул в сторону выхода.

Пока девушка переваривала мой диктаторский указ, обуваясь, я вернулся на кухню и забрал приготовленные Зоей Васильевной кофе в термокружке и пару бутербродов для моей “худеющей” невесты.

В машине под моим строгим взглядом завтрак был съеден, и я даже получил в знак благодарности поцелуй, так что моя жизнь явно налаживалась.

Хотя спустя пару часов, уже стоя на кладбище напротив могилки брата Селины и наблюдая, как девушка методично, будто находясь в трансе, вставляет по одному цветку в вазу, мое «налаживалось» громко пошатнулось. До меня доносился ее еле различимый шепот, она что-то рассказывала брату, но я не вникал в смысл слов, понимая, что это не для моих ушей.

Когда издалека послышались чьи-то голоса, а вскоре показалась и группка людей, остатки настроения разбились вдребезги, зато ожило желание что-нибудь сломать. Селина тоже заметила эту компанию и подошла ко мне, вставая передо мной, будто пытаясь отгородить меня от них.

— Кроха, можешь не прикрывать меня своим телом, я, в принципе, своей смерти не боюсь.

— Так, а кто говорит о твоей, я больше за них переживаю, а точнее, что это чванство сейчас будет тебя провоцировать на необдуманные поступки, — ответила девушка, вцепляясь холодными пальцами в мою руку на ее талии.

Ее родители и сестра, а немного позади них Маркелов зашли в просторную для нашей компании оградку, остановившись напротив нас.

Тишина, иногда нарушаемая криками ворон и далекими голосами других навещающих и скорбящих, стояла вокруг нас. Я рассматривал женщину с девушкой, которые были похожи друг на друга, но практически ничего не имели общего с Селиной, мужчину, чей пронизывающий серый взгляд был похож на серебристый взгляд его дочери. Эта встреча с Маркеловым не была первой, так что эти гнусные и злые глазенки на худом лице меня сейчас интересовали в меньшей степени. Вернув внимание родне Крохи, я пытался разглядеть в них хоть что-то, кроме самого факта кровного родства, за что мог понять и простить, но не находил. Во мне горело жажда наказывать долго и больно, и, наверное, хорошо, что Кроха стояла так близко, мешая мне очистить от гадости планету прямо в эту минуту.

Глаза, якобы скорбящей по сыну женщины, зацепились на руке Крохи, что лежала поверх моей, и наполнились злостью и завистью. Конечно, эта сука не могла пропустить блеск бриллиантов в хренову кучу карат мимо своего алчного взгляда. Уже хотел послать всю эту свору в далекий матерный полет, как услышал громкий хмык Селины.

— О Боги, достаточно этой очередной театральности. Мама, я знакома с твоими актерскими талантами, а Даниил в курсе об их наличии, так что этим спектаклем ты никого не проведешь. Кстати, познакомься с моим женихом, Арчинским Даниилом Александровичем.

— Я не собираюсь знакомиться с человеком, изначально лишенным понятия моральных устоев, который, в принципе, не понимает правил поведения в приличном обществе.

Я недоуменно выгнул бровь, не припоминая, когда успел оскорбить эту грымзу, так как вижу впервые.

— Да не нужно делать удивленных глаз, будто вы не знали, что Селина выходит замуж за другого, когда заказывали эти статейки в журналы. Это просто неприлично лезть в чужую семью таким варварским способом, чтобы добиться нужного вам положения в обществе.

Ого-го, какие обвинения посыпались в мой огород, прям хоть бы самому себе за свои поступки совестно не стало. Ответить мне не дали.

— Мамочка, спешу тебя расстроить, но я правда выхожу замуж за этого варвара, — начала Селина, помахав правой рукой в воздухе, демонстрируя кольцо. — Так что сворачивайте свои планы, я в них больше не участвую, а в сегодняшний день я вообще ничего не собираюсь обсуждать, как и обмениваться взаимными упреками.

Арина Архиповна недовольно обернулась к мужу в поисках средства управления их старшей дочерью, но тот на нее даже не взглянул, продолжая буравить тяжелым взглядом нас с Селиной.

— Селина, так дела не решаются, ты должна понимать, что эта выходка ничего не меняет. Ты станешь женой Сергея Дмитриевича, это уже давно решенный вопрос, — изрек ее отец холодным голосом, каждое слово, будто камень. — Но ты права, сегодня мы это обсуждать не будем!

Он достаточно грубо схватил под локти жену с дочерью, подтолкнув к памятнику, чтоб те оставили цветы, что держали в руках. Они послушно положили букеты, и их отдернули к выходу.

А меня уже потряхивало от желания, схватить этих родственничков и малость придушить, а потом придать ускорение для свободного полёта.

— Я бы на вашем месте, господин Сафронов, не был так уверен в однозначности решения этого вопроса. Вы явно замахнулись на то, что вам фактически уже не принадлежит, но я согласен, что эта тема не сегодняшнего дня.

Меня от членовредительства останавливало только чувство полной уверенности, что Крохе будет больно и мерзко от наших разборок, устроенных прямо на могиле ее брата. Ее папаша, одарив меня злым взглядом, молча вместе со своими “шавками” двинулся на выход. Маркелов, до этого не участвующий в дружеской «семейной» беседе и стоявший в сторонке, сделав пару шагов к нам, с прищуром посмотрел на Селину и протянул руку ладонью вверх.

Я, чувствуя, как тело девушки превратилось в камень, собрался сломать эту хренову конечность, но Кроха ощутимо вонзила ногти в мое запястье, тормозя меня, а затем, вложив в его руку свою левую ладонь, продолжала сжимать меня правой.

Этот старый урод хмыкнул, но, наклонившись, поцеловал ее пальцы.

— Надеюсь, моя дорогая, вы помните, что обещали мне быть в субботу на осеннем балу. Я бы очень хотел увидеть вас среди своих гостей. Да, если вы еще не в курсе, то празднование этого замечательного события теперь будет проходить в моем поместье. Уверен, что вам там понравится.

— Я все прекрасно помню, Сергей Дмитриевич, и то, что я вам ничего не обещала, в том числе. Я лишь сказала, что подумаю, но я приеду, так сказать, очень хочется выгулять свое новое вечернее платье.