Теперь она постоянно моталась по Калифорнии и частным образом обсуждала ситуацию с главными врачами чуть ли не двадцати из пятидесяти восьми округов. Будучи со всеми так или иначе знакомой лично, она мыслила себя скорее одной из них, чем стоящей над ними. Они обеспечивали ее постоянным притоком разведданных с мест, а она, в свою очередь, подсказывала им, как и чем можно компенсировать бездействие федерального правительства и властей штата. Она считала, в частности, что им следует задействовать имеющиеся в их распоряжении лаборатории для создания собственных тестов на COVID-19 и самостоятельно принимать решения о том, как эти тесты использовать. «Я их, по сути, подстрекала к неповиновению, ведь глава здравоохранения штата была в этой игре на стороне CDC, — сказала Черити. — Они же все до единого спрашивали у меня об одном: „Насколько плохо всё будет?“ Я им: „Полный апокалипсис“. А они мне: „Вот ведь, а из штата нам ни о чем таком не говорят“».

Черити знала или полагала, что знает, как штату получить хоть какие-то шансы сдержать новый вирус. Вплоть до конца февраля у нее в голове имелся план не просто смягчения последствий, а именно сдерживания пандемии на подконтрольной ей территории. Ее, к слову, всегда интересовало сдерживание, а не смягчение. «Я не хотела им управлять, — сказала она. — Я хотела его победить». Ее нацеленность на сдерживание шла не столько от стратегии, сколько из глубины ее личной сущности. Именно поэтому при каждой сезонной вспышке гриппа она утрачивала к ней всякий интерес, как только выяснялось, что никаких особо опасных мутаций вируса не выявлено и отслеживать, по сути, нечего. Именно поэтому, читая и перечитывая биографию Уинстона Черчилля, она никогда не проходила мимо Мюнхенского соглашения. Ведь то был переломный момент перехода от решения проблемы Германии путем сдерживания к попытке решить ее путем смягчения.

А ведь были и страны, объявившие о намерении сдержать новый вирус. У Черити они вызвали восхищение. Она полагала, что Соединенным Штатам не помешало бы равняться на них. Штату Калифорния следовало бы сразу закрыть границы на въезд из других штатов до точного выяснения эпидемиологической обстановки с новым вирусом в каждом из них. Следовало бы протрубить сигнал к началу широкого тестирования и позволить всем без исключения микробиологическим лабораториям разрабатывать собственные тесты. Следовало бы проверять на коронавирус всех обращающихся в любое медучреждение с гриппозными симптомами. Она переняла бы для Калифорнии самые изощренные из стратегий, используемых в странах Азии. Таиланд обязывал всех въезжающих в страну носить GPS-браслет: это позволяло контролировать соблюдение ими правил карантина, а в случае нарушения — отслеживать перемещения и выявлять круг лиц, которых они могли инфицировать. В Сингапуре приезжих препровождали к месту карантина под конвоем правоохранителей и содержали там под стражей все положенные четырнадцать суток, не делая исключений ни для кого из вновь прибывших в страну. «Ведь именно так борются с туберкулезом, — объясняла Черити. — Его сдерживают. Медсестры помещают лиц с подозрением на туберкулез в гостиничный номер под надзор шерифа. Если есть шанс сдержать распространение, вы же именно так и поступаете. Вы уполномоченный системы здравоохранения — вот и действуете в рамках своих полномочий. Говорят, что так нельзя, но что значит „нельзя“, если в случае с туберкулезом мы ежедневно только так и поступаем?!»

В Японии также по-умному выстроили систему отслеживания контактов. Судя по всему, пристальное наблюдение за ситуацией на борту Diamond Princess позволило японским органам здравоохранения быстро вычислить, что взрывной рост числа случаев COVID-19, в отличие от того же гриппа, происходит при наличии в популяции так называемых суперраспространителей. Причины этого не ясны, да и не особо важны; с причинами можно разобраться позже, — и пусть о них потом строчат доклады в CDC. Практический же эффект тут заключался в том, что горстка людей играла несоразмерно большую роль в распространении болезни. От большинства инфицированных она вовсе никому не передается; зато отдельные лица способны заразить хоть двадцать человек. Поэтому, выявив новый случай, японские органы здравоохранения не тратили время впустую на выяснение круга лиц, с которыми инфицированный контактировал в последние дни и, как следствие, мог также заразить, тем более что большинство людей с COVID-19 угрозы для окружающих не представляет и никого не инфицирует. Вместо этого они тщательно выясняли, с кем инфицированные контактировали раньше, за пару недель до появления первых симптомов. Именно так можно было выявить тех, кто инфицировал только что заболевших, среди которых и следовало искать суперраспространителей, а затем, отследив их контакты, — и следующих суперраспространителей, прежде чем те успеют разгуляться. Можно же успевать затаптывать тлеющие головни до того, как полыхнет пожар.

Черити считала, что губернатору следует ежедневно проводить пресс-конференцию в прямом эфире с ответами на вопросы граждан и разъяснениями, что в том случае, если сдерживать вирус окажется невозможным, ему придется прибегнуть к социальным вмешательствам — закрытию школ, запрету массовых собраний и т. п., — с указанием, когда, где и почему это может быть сделано. «Пусковые моменты восходят прямиком к плану противодействия пандемии 2007 года, — сказала Черити. — Я считала, что люди способны переварить плохие новости, если говорить с ними начистоту. Чего народ на дух не переносит, так это состояния неопределенности. Скажи людям прямым текстом: „Вот такая у нас ситуация, и каждому нужно понимать, что дальше будет только хуже“. Расскажи им, к чему всё идет, чтобы они успели эмоционально к этому подготовиться». Однажды вечером она в холодном поту прошествовала в кабинет Сони Энджелл и всё это ей выложила, особо подчеркнув, что ее — доктора Энджелл — прямая обязанность, как главы департамента здравоохранения штата Калифорния, всё сказанное Черити передать губернатору. «Вам нужно сказать: „Представьте мне план или увольняйте!“ — заявила она начальнице. — Если же это не сработает, тогда можете со спокойной совестью уволить меня». Странные всё-таки представления о должностных обязанностях главы здравоохранения штата сложились к тому времени у Черити. «Роль главы департамента здравоохранения штата в Калифорнии ведь к тому и сводится, чтобы всегда было кого уволить», — сказала она.

После этого ей оставалось лишь наблюдать за тем, что происходит после того, как глава здравоохранения штата наотрез отказывается примеривать на себя эту роль. Девятнадцатого февраля в Медицинский центр Калифорнийского университета в Дейвисе[58] поступила пациентка со всеми симптомами, но без путешествий в анамнезе, — то есть не подпадающая под критерии CDC для тестирования на COVID-19. Впрочем, у этого стационара такой возможности и не было, как и у прочих медицинских учреждений округа Сакраменто. «К тому времени в Зимбабве уже вовсю проверяли на коронавирус, а в Калифорнии такой возможности не было стараниями CDC, — рассказывала Черити. — Хуже Зимбабве!» Пробу из больницы отправили в Атланту на адрес CDC 23 февраля, а подтверждение диагноза оттуда пришло лишь 26 февраля. Но и тогда в CDC не просто не забили тревогу по поводу начавшегося распространения инфекции на местах, а припрятали результат этого теста — без пометок — среди положительных результатов тестов калифорнийцев, вернувшихся не то из Китая, не то из круиза. И если бы не бдительность Деб Уэдфорд, директора лаборатории штата Калифорния, этот, мягко говоря, недосмотр мог бы и не вскрыться! Но и так в течение семи дней — с 19 по 26 февраля — сотрудники больницы подвергались риску заражения новым вирусом, совершенно не зная об этом. А ведь за семь дней можно было твердо убедиться в том, что угроза исходит не только извне, поскольку вирус уже передается от человека к человеку на территории Соединенных Штатов.