— Элуф уже спрашивал. — Ханс посмотрел на Эльси и вздохнул. — Я не знаю человека с таким именем. И никогда не слышал, чтобы какого-то шведа арестовали в Кристиансанде. Но нас много… и шведов, которые нам помогают, не так мало.

— Может быть, ты просто имени не знаешь? А если я опишу, как он выглядел… выглядит? — нервно спросил Эрик.

— Шансов мало, но почему не попробовать?

Эрик подробно описал внешность Акселя. Для него это никакого труда не составило — несмотря на то что прошел уже год, он словно видел брата перед собой. Но по мере рассказа все лучше понимал, что очень многие шведские ребята соответствуют его описанию, и пытался лихорадочно вспомнить какие-то отличительные признаки, черты, свойственные только Акселю.

Ханс выслушал, прикрыл глаза и решительно покачал головой.

— Нет, не знаю такого… Мне очень жаль.

Из Эрика словно выпустили воздух.

Наступило тягостное молчание.

— А расскажи что-нибудь интересное… — У Франца загорелись глаза. — Ты же, наверное, много чего повидал во время войны?

— Да не о чем тут говорить, — неохотно пробормотал Ханс, но Бритта запротестовала.

Она буквально поедала его глазами: ну пожалуйста, расскажи что-нибудь, нам так интересно! Ханс наконец сдался и начал рассказывать об оккупации, о страданиях людей, небывалой жестокости немцев, о Сопротивлении… Вся четверка слушала с открытыми ртами. В глазах Ханса стояла неприкрытая грусть, но чего тут не понять, такого навидался… И все равно — потрясающе интересно.

— Я восхищаюсь твоим мужеством, — высокопарно произнесла Бритта и покраснела. — Большинство парней не решатся на такое. Аксель, ты… только такие ребята находят в себе мужество сражаться за то, во что верят.

— По-твоему, значит, мы на такое не способны? — Франц был явно раздражен восхищенными взглядами, которыми Бритта щедро одаривала незнакомца. Обычно она так смотрела на него, Франца. — Не думай, и мы не трусливее. Были бы мы чуть постарше, как Аксель, или… А кстати, сколько тебе лет?

— Недавно исполнилось семнадцать, — сказал Ханс.

Он явно чувствовал себя неловко в лучах неожиданной славы и постарался встретиться взглядом с Эльси. Та мгновенно поняла его молчаливую просьбу о помощи и встала со стула.

— Я думаю, лучше дать Хансу отдохнуть после всего, — мягко сказала она и посмотрела на друзей.

Те неохотно поднялись и попятились к двери. Эльси выходила последней. На пороге она обернулась и посмотрела на Ханса.

— Спасибо. — Норвежец улыбнулся, словно прося прощения. — Нет-нет, очень приятно поговорить с ребятами, так что приходите, когда хотите. Но сейчас я немного…

— Я тебя прекрасно понимаю, — улыбнулась она в ответ. — Придем в другой раз. Надо же показать тебе поселок, объяснить, где что… А сейчас отдыхай.

Она тихо закрыла за собой дверь. Странно — его лицо так и застряло у нее на сетчатке. Она все время мысленно видела его перед собой.

Эрика вовсе не была в библиотеке, как считал Патрик. То есть она и в самом деле намеревалась пойти в библиотеку, уже и выбрала место для парковки — и вдруг ей пришла в голову мысль. Был еще один человек, который близко знал ее мать. Собственно, единственная подруга матери, которую она помнила с детства. Как же она не подумала об этом раньше? Видимо, то, что Кристина приходилась ей свекровью, совершенно вытеснило из сознания тот факт, что когда-то она дружила с матерью.

Эрика решительно повернула ключ зажигания и поехала в Танумсхеде. Впервые в жизни она собиралась посетить мать Патрика без предварительной договоренности, и покосилась на мобильник. Не позвонить ли? Вот еще! Если Кристина врывается в ее дом, когда ей вздумается, она тоже имеет на это право. Причем в том же стиле.

Еще во власти раздражения, Эрика нажала на кнопку звонка и, не дожидаясь ответа, толкнула дверь. Пусть знает, насколько это приятно, когда к тебе вламываются без спроса.

— Алло? — крикнула она.

— Кто там? — послышался испуганный голос Кристины из кухни, и она тут же появилась на пороге. — Эрика? — Свекровь не могла скрыть удивления. — Пришла навестить? Замечательно! И Майя с тобой? — Она заглянула за спину невестки.

— Нет. Майя дома с Патриком. — Эрика сняла уличные туфли и аккуратно поставила на подставку.

— Заходи, заходи. — Кристина явно не понимала, чем вызван этот визит. — Сейчас поставлю кофе.

Эрика прошла в кухню, украдкой и с удивлением поглядывая на свекровь. Она ни разу не видела Кристину небрежно одетой или без макияжа. Приходя к ним, та всегда была накрашена, тщательно одета, все время двигалась и непрерывно говорила — этакий сгусток энергии. А женщина, которую он видела перед собой… это был кто-то другой. На Кристине все еще была ночная рубашка, хотя уже перевалило за одиннадцать, волосы сбились на сторону, а отсутствие макияжа делало ее намного старше.

— Боже, как я выгляжу! — Кристина словно подслушала ее мысли, рефлекторно провела рукой по голове и смутилась. — Знаешь, когда нечего делать и некуда идти, как-то бессмысленно приводить себя в порядок.

— Но у тебя же всегда полно дел, как я понимаю. — Эрика присела за стол.

Кристина молча налила две чашки кофе, поставила на стол и достала пачку печенья «Балерина».

— Знаешь, проработав всю жизнь, не так-то легко уйти на пенсию… Никому нет до тебя дела, все поглощены своими проблемами… Можно, конечно, придумать себе занятия, но что-то не тянет… как-то это… искусственно, что ли… — Она, стараясь не смотреть на Эрику, взяла из пачки печенье.

— А почему ты всегда говоришь, что очень занята?

— Потому что у вас, молодых, собственная жизнь. Я вовсе не хочу, чтобы вы считали, будто должны обо мне заботиться. Не хочу быть вам в тягость. И тем более… я же чувствую, что мне не всегда рады, так что… — Она помолчала, потом подняла глаза и посмотрела удивленной Эрике прямо в глаза. — Ты должна знать, что я живу ради тех моментов, когда я у вас и вожусь с Майей. У Лотты своя жизнь в Гётеборге, она далеко не всегда может меня навестить, а я тоже каждый раз задумываюсь, поехать к ней или нет. У них там такая теснота… А у вас… у вас я большого энтузиазма не вызываю…

Она отвернулась, и Эрике стало очень стыдно.

— Это, наверное, моя вина, — мягко сказала она. — Но ты не права — мы всегда тебе рады. И вы с Майей так хорошо играете… Единственное, что я прошу, — чтобы ты уважала нашу личную жизнь. Это наш дом, и мы, повторяю, тебе рады. Но позвонить-то можно перед приходом! Может быть, мы заняты чем-то другим, может, у нас другие планы. А ты приходишь и начинаешь читать лекции, как мы должны вести дом и как воспитывать ребенка. Поэтому и такая реакция. Если ты согласна соблюдать эти простые правила — объятия открыты! К тому же Патрик, я думаю, будет очень рад, если ты его разгрузишь, пока он занимается ребенком.