— Физических следов очень мало. — Эрика, водя пальцем по строкам, читала протокол криминалистов.

— Поживиться особенно нечем, — кивнул Патрик и отложил газету. — В библиотеке вообще никаких пальцев, кроме самого Эрика, Акселя и этих юных взломщиков. Ничего не взято. Следы на полу — те же действующие лица. Орудие убийства лежит под столом — к вашим услугам. То есть к нашим. Убили тем, что было под рукой. А если бы не было этой статуэтки?

— Ты хочешь сказать, что напоминает убийство в состоянии аффекта? — задумчиво спросила Эрика.

— Ну да… бюст просто подвернулся… Трудно представить себе такой план: пойду-ка убью его бюстом с подоконника… Слушай… — Патрику внезапно пришла в голову мысль. — А ты не помнишь число, когда ты отнесла Эрику медаль?

— А что? — рассеянно спросила Эрика, не отрываясь от чтения.

— Не знаю… Может быть, и ничего. Но информация никогда не мешает, даже если она лишняя.

— Могу сказать точно. Это было за день до того, как мы с Майей ездили в «Северный ковчег»,[15]по-моему, третьего июня. Значит, второго я была у Эрика.

— И что он тебе сказал про медаль? И вообще — сказал ли что-нибудь?

— Я же рассказывала. Сказал, что, прежде чем дать ответ, хочет изучить медаль более основательно.

— Так что ты до сих пор не знаешь, что это за медаль?

— Нет. — Эрика наконец оторвалась от протоколов и рапортов и внимательно посмотрела на Патрика. — А надо бы узнать… Завтра же попробую навести справки.

Она достала из папки фотографии места преступления. Взяла верхнюю и прищурилась, чтобы лучше видеть.

— Нельзя же, черт подери… — Она сорвалась с места и побежала на второй этаж.

— Что нельзя? — крикнул Патрик вдогонку.

Она не ответила, но через три секунды уже спустилась по лестнице с большой лупой в руке.

— И чем ты теперь занимаешься? — Он слегка опустил газету, чтобы видеть жену.

— Не знаю… может быть, и ничем, но… мне кажется, что в блокноте Эрика, который лежит на столе, что-то написано. — Она поднесла лупу почти к самому снимку. — Да… точно. Мне кажется, здесь написано «Ignoto militi».

— И что это за зверь?

— Точно не знаю. Что-то военное… Только это, скорее всего, никакого значения не имеет, — разочарованно произнесла Эрика.

— Слушай! — Патрик решил, что сейчас как раз подходящий момент. — Мартин попросил меня об одной услуге…

Если быть честным, никто его ни о чем не просил; он сам напросился, но Эрике об этом знать не обязательно.

— Значит, он попросил меня проверить одного дядьку в Гётеборге. Довольно странная история — Эрик Франкель переводил этому типу деньги каждый месяц… в течение пятидесяти лет!

— Пятидесяти лет? — Эрика удивленно подняла брови. — Он кому-то платил пятьдесят лет? Ежемесячно? Что это… шантаж?

— Понятия не имею. И никто не имеет. Скорее всего, ложный след, но проверить надо. Короче, Мартин спросил, не могу ли я взять это на себя.

— Конечно можешь! — с энтузиазмом воскликнула Эрика. — И я с тобой поеду.

Это была не совсем та реакция, которой Патрик ожидал. Вернее, совсем не та. Он попытался придумать какую-нибудь причину, почему жена не может с ним ехать, но ничего в голову не пришло. Рутинная работа — проверить какие-то денежные переводы.

— На том и порешили! — вслух сказал он. — И заодно заедем к Лотте — пусть Майя повидается с кузенами.

— Отлично! — Эрика очень любила сестру Патрика. — А мне, может быть, удастся разузнать что-нибудь про медаль.

— Ничего невозможного. Прямо сейчас открой Google, наверняка в Гётеборге найдется какой-нибудь эксперт, — сказал Патрик и опять углубился в газету. Хоть новости узнать, пока Майя спит.

Эрика еще раз рассмотрела в лупу надпись в блокноте на столе Эрика. «Ignoto militi». Что-то слабо шевелилось в памяти.

На этот раз он поймал ритм уже через полчаса.

— Браво, Бертиль! — похвалила его Рита и ласково пожала руку. — Вот уже и получается.

— Почему же нет, — скромно сказал Мельберг. — У меня всегда было неплохо по части танцев.

— А я и не знала! Кстати, слышала, что вы с Юханной неплохо провели время, — подмигнула Рита, улыбнулась и посмотрела на него.

Этот взгляд — снизу вверх — особенно привлекал Мельберга в Рите: он был не слишком высок ростом, но с ней чувствовал себя самое малое на метр девяносто.

— Да, знаешь, я случайно оказался рядом, смотрю, Юханна. Говорит, не хотите ли зайти на чашечку…

— А, вот оно что! Рядом оказался… — Рита весело засмеялась, не забывая, впрочем, совершать рискованные телодвижения в ритме сальсы. — Жаль, меня не было. Но Юханна сказала, вы очень мило попили кофе.

— Да-да, она очень славная девочка, — заверил Мельберг, и ему опять показалось, что он чувствует упругие толчки в животе у Юханны. — Очень и очень славная девочка.

— Им было нелегко, — вздохнула Рита. — Да что там говорить, я и сама поначалу не могла привыкнуть. Представляешь, приходит Паула — здравствуй, мама, это Юханна… А теперь они уже скоро десять лет вместе, и знаешь… скажу тебе честно, лучшего партнера для Паулы я и представить не могла. Они словно созданы друг для друга, для совместной жизни. А пол — дело десятое…

— Ну, может, и не десятое… — вслух подумал Мельберг. — Но в Стокгольме им, наверное, было легче. Там люди ко всему привыкли. — Он наступил Рите на ногу и, вместо того чтобы извиниться, выругался от неожиданности. — Там это сплошь и рядом. Смотришь телевизор, иногда кажется — других там и нет.

— Ну, знаешь, это ты переборщил, конечно, но могу согласиться — когда мы сюда переезжали, очень тревожились. Однако я приятно удивлена. Пока девочки ни с какими проблемами не столкнулись. А может, публика еще и не разобралась, что к чему… Ладно, как говорится, у каждого дня свои заботы. Какой у них выбор? Разбежаться? Сидеть на месте и не решаться никуда двинуться? Нет… иногда надо уметь сделать шаг в неизвестность…

Рита погрустнела, и взгляд ее словно остекленел на секунду. Ему показалось, он понимает, о чем она думает. Во всяком случае, не о переезде из Стокгольма в Фьельбаку. В ее жизни были перемены и подраматичнее.

— Трудно, наверное, это было? Уехать в другую страну? — осторожно спросил он и, к своему удивлению, обнаружил, что ему и в самом деле это интересно.

Он терпеть не мог щекотливых вопросов и старался их не задавать. А если и задавал, то только потому, что от него их ждали. И уж во всяком случае старался не прислушиваться к ответу — зачем лезть в чужую жизнь и грузить на себя чужие проблемы? А сейчас ему и в самом деле важно было услышать ответ.