Да и способен ли он на этот «более тесный» контакт сам? А что, если орган, который много лет скучал между его ног в отсутствии прямого действия, не среагирует? Он опростоволосится?

К черту стыд – пробовать лучше, чем не пробовать. Так он не только сможет узнать больше об их телесной друг на друга реакции, но и удовлетворит странное, не первый час тянущее внутренности желание.

Яна смотрела в окно. Давно уже наплевала на попытки завязать разговор, вытянуть полезную информацию из похитителя или отвлечь его от основного дела – проведения замеров – пустой болтовней.

Когда почувствовала на себе пристальный взгляд, она повернулась, нахмурила тонкие брови, еще ближе подтянула к себе колени и недружелюбно спросила:

– Чего? Чего ты на меня так смотришь?

* * *

– Слушай, – шурша серебристой курткой, мужчина расположился напротив, подался вперед и долго вглядывался в ее лицо – смотрел пристально, глубоко, с непонятным выражением на дне серо-зеленых глаз, – чем заставил разнервничаться.

– Ну?

Яна поерзала в кресле – затекла нога. Пусть ее уже не связывали, не резали и, в общем, если не считать пары почти безболезненных уколов, с утра так и не пытали, бдительности она не теряла, потому как помнила: «если человек дурак, то это надолго». А привезший ее сюда мужик, может, дураком и не был, но определенным сдвигом крыши отличался точно. Всё чем-то ее обматывал, трогал, щупал, мычал, думал, лепил к коже датчики – в общем, утомил. То говорил, что заплатит, то отмалчивался, то не хотел уточнять, во сколько отпустит утром. А если не отпустит вообще?

Тяжелый день, долгий – она запомнит его надолго.

– Ну, так чего?

«Выйти бы уже на улицу, прогуляться. А еще лучше домой, к пьяным за стенкой соседям. А ведь могла бы пойти этим вечером на тренировку…»

– А ты могла бы со мной переспать?

– Что-о-о-о?!

От неожиданности Каська закашлялась. Вот же… моральный урод! Нет, она знала, что все этим закончится, – определенно знала. И стоило ли столько тянуть? Мурыжить ее проводками, создавать антураж, прикидываться исследователем? Сразу нельзя было сказать: «Хочу тебя трахнуть?» Все они одинаковы – мужики – все! Внутри клокотала ярость.

– Не могла бы!

От злости скрипели зубы.

– Почему?

Хотелось фырчать тигрицей, но, так как делать этого эффектно не выходило, приходилось надеяться, что одного разъяренного вида будет достаточно для того, чтобы объяснить этому… нахалу, что именно она думает о нем самом и о его непристойных и вполне предсказуемых предложениях.

«Нахал», однако, казался искренне удивленным ее отказом.

– Ты ведь сказала, что я «не урод»?

– И что?! – интересно, кровь закипела достаточно, чтобы из ушей повалил пар? – Я что, с каждым «не уродом» должна спать? Ты так себе это представляешь?

– А внешней привлекательности недостаточно?

– Ты… больной вообще?!

Мужчина напротив, кажется, смутился. Правда, всего на секунду.

– Я… необычный. Признаю.

– Необычный? – встать бы с этого кресла, врезать бы ему по физиономии и пнуть бы заодно по яйцам. Нет, он за кого ее принимает – за шлюху?

– Да знаешь ли ты, что для того, чтобы женщина решила с кем-то переспать, ей нужны чувства?

– А между нами разве их нет? Никаких?

Он, кажется, улыбался. И, кажется, даже шутил.

– Ты имеешь в виду взаимную ненависть?

– У меня нет к тебе ненависти.

– Зато она есть у меня!

Яна вдруг спохватилась, что зря, наверное, злит его – психа. А вдруг его шестерни снова застопорит не в том положении, и тогда начнутся настоящие пытки? Так прямо и не пошлешь, а послать ой как хотелось – прямо яд с языка капал. Пришлось урезонить собственный разбушевавшийся норов и ответить сдержанно, почти ласково.

– Мой ответ – нет. Я не желают с тобой спать.

У мужчины в куртке поджались губы – на секунду он стал пацан-пацаном. И она вдруг не удержалась, взвилась вновь:

– Что – отказ тебе не по душе? Как насильно в машину запихивать, так это нормально? Как тащить на квартиру, связывать, держать взаперти – тоже нормально? А как «нет», так сразу обидно стало? А мне, думаешь, не обидно целый день здесь сидеть без нормальной жратвы, питья и телевизора? Вопросов тебе не задавай, разговорами не отвлекай, без веревок по квартире не гуляй – привык все силой? Так в чем же проблема? Вот и продолжай…силой, чего уж там…

И она фыркнула, зло отвернулась и по-бульдожьи, совсем непривычно для девчонки, сжала челюсти; на бледных щеках алели бордовые пятна.

– Я никогда не брал женщину силой, – тихо и неестественно ровно ответил Сиблинг. Его взгляд, такой же ровный, как и речь, упирался в стену над ее головой. – Не делал этого. И не буду. И потому спросил.

«Нет, – говорил ее гордый вид, дерзко вскинутый подбородок и сжатые до побелевших костяшек пальцы. – Нет, нет и нет!»

Джон вздохнул.

– А поцеловать меня ты можешь?

Она смотрела на него не как на больного, но как на человека, за день доставшего ее до самых печенок, – ну сколько можно?

За окном на город опустились сумерки; вот уже много часов послушно молчал у стены телевизор, на его выпуклом экране отражалась искаженная комната: стоящий у окна мужчина, сидящая в кресле женщина – абстрактно прорисованные импрессионистом серо-коричневые фигуры.

– Мне это… нужно.

«А больше тебе ничего не нужно?» – хотелось съязвить вслух, но Яна, верная данному самой себе обещанию больше не злить похитителя понапрасну, стойко держала язык за зубами.

– Один поцелуй.

Она чувствовала на себе изучающий взгляд – слишком тяжелый, плотный и пристальный; ей делалось под ним неуютно и жарко.

Слова «ведь я же не урод» все еще продолжали витать в воздухе.

Черт, кто тянул ее за язык?

Да, не урод. Да, нормальный внешне мужик – приятный даже, если стереть из памяти все его повадки, – но ведь не сотрешь, не забудешь о том, что он наглухо двинутый. К тому же, после тяжелого и изнуряющего психологически дня ей совсем не до секса. Вот совсем. На душе ни капли тяги к романтике, на сердце ни капли чувств – о каком поцелуе может идти речь?

А взгляд от окна продолжал жечь ее плечо, щеку – сверлил кожу лазером.

– Я заплачу.

От этой фразы она не удержалась, хмыкнула.

– И много?

– Все, что у меня есть, – около ста тысяч местных денег. Этого достаточно?

– За один поцелуй?

– Да. Если ты после него захочешь продолжения, я продолжу. Если нет – остановлюсь.