Гусеничный транспорт легко преодолел все препятствия, но скоростью танка действительно не обладал, поэтому его встретили скоординированным автоматным огнем. После чего полуопущенный ковш методично, один за другим, переломал часть столбов ограды, вдавливая в землю скрученную проволоку. Если соседи и жалели, что сменили первоначальный подгнивший частокол забора, то недолго: бульдозеру и он не стал бы помехой. Вышки ему тоже ничуть не помешали: со второго захода, примерившись, водитель переломил нижние опоры, и накренившаяся конструкция раскатилась по его крыше вместе со всем содержимым. А на земле за упавших дозорных взялись уже легковооруженные бойцы, выведя всех из строя.

Многочисленный отряд не помещался под прикрытием бульдозера, поэтому выбрали самых подготовленных и отчаянных. Второй вышке не так повезло, ковш надавил плашмя, и верхняя площадка вместе с людьми улетела вглубь периметра с пятиметровой высоты. Оттуда полыхнуло, пламя тут же разбежалось по сухой траве, у приготовленных бутылок с зажигательной смесью успели поджечь фитили. А третья нанесла ответный удар, жидкий «коктейль Молотова» брызнул во все стороны, потек по кабине бульдозера, беспрепятственно проникнув внутрь огненными ручейками. Вышку снесло, как тростинку, водитель с автоматчиками успели выпрыгнуть из горящей кабины, а уже неуправляемый броневик проехался по полю, оставляя за собой огненный след, и взорвался неподалеку, когда пламя добралось до бака. Оставшаяся без прикрытия группа не успела отойти и попала под обстрел выжидавшего и окопавшегося противника.

Все же горящий бульдозер оказал последнюю помощь, укрыв отступающих бойцов дымовой завесой, однако, их число существенно уменьшилось.

Нешуточные боевые потери ничуть не смутили Совет, готовый отстаивать свою территорию и власть над ней до конца. Но для Серякова, который после гибели более опытных вояк остался последним командиром хоть с какой‑то подготовкой, этот конец наступил намного раньше. После того, как он просидел всю ночь около обожженного бойца, которому уже не помогало никакое обезболивание и умершего к утру, потому что сердце не выдержало.

Это было первое серьезное заседание Совета, на котором присутствовал и Алексей. Нестеров еще не знал, куда пристроить своего способного воспитанника, предоставил определиться самому. Нахлебавшийся боевой романтики по самое некуда воспитанник всей душой был согласен с командиром, если бы только кто его спрашивал… Впрочем, Серяков никого не спрашивал, а просто поставил Совет в известность, что выйдет сейчас наружу и прекратит немедленно всю эту убийственную глупость! И вышел, один, без сопровождения, оно ему не требовалось. Вернулся через два дня с известием, что соседи согласны прекратить военные действия, если им вернут захваченных в плен людей. Вот тогда Алексей полностью поверил в искусство политики, разочаровавшись в силе оружия. Хоть эта командирская «политика» едва ли связывала два слова без мата, но почему‑то оказалась результативной. Дипломатичный Нестеров закрепил успех, договорившись обо всем окончательно. Те, кто ведет войны, выигрывают их. Но пользуется этим выигрышем тот, кто даже не ступал на поле боя.

Военнопленных, снова слегка побитых, выкинули наружу, один из них протестовал и просился обратно. А дочь Привратника Хлопова, которую мобилизовали для оказания им медицинской помощи, со слезами просила отца разрешить ему остаться. Но Совет непреклонно приказал всем выметаться вон и не приближаться больше к бункеру.

Уже через несколько дней парень снова стоял перед «перископом» и вовсю махал руками, привлекая внимание охраны. Его товарищи расселись по краю поляны, отложив в сторонку оружие в знак мирных намерений. Хлопов надолго заперся с ним в шлюзе, впрочем, их тайные переговоры ничем не закончились. Некоторое время спустя за влюбленную Джульетту взялся уже Главный Привратник… Нестеров пытался донести до нее, что союз с врагом невозможен по многим стратегическим причинам, девушка внимательно слушала, но в самый патетический момент речи вскочила и, прикрывая лицо руками, издавая уже на ходу явно нездоровое бульканье, понеслась в уборную. Борис Владленович быстро понял, что не его персона вызвала такую странную реакцию. А стратегические причины есть теперь не только у него… И плюнул.

Разрешенный в порядке исключения брак вскоре перестал быть исключением. Конечно, никто ничего не забыл, да и трудно забыть потери более чем в пятьдесят человек с обеих сторон, но бывшие враги изо всех сил старались. И спустя несколько лет это даже почти удалось. Представители двух поселений подписали мирный договор и обязались оказать союзническую помощь в случае нападения чужаков. И, убрав с аэродрома сожженный бульдозер, совместными усилиями построили новые сторожевые вышки. Сталкеры снова свободно чистили Жуковский, оглядываясь лишь на четвероногих врагов.

Теперь Грицких все‑таки решился обойти договор… Каким образом? Скоро он это узнает. Алексей пошевелил затекшими пальцами и, с трудом удерживая в них карандаш, продолжил рисовать периметр, уже сильно напоминающий картину из жизни заключенных из‑за колючей проволоки и вышек, помечая в углу листа время смены караулов и вопросы для себя о перемещении ПНВ.

Привратник Лапин уже обо всем догадывался, быстро сопоставив внезапный переход старшей Тарасовой в ночную смену работников столовой и утренний осторожный скрип двери крадущегося домой Валерки. Пусть догадывается. Ей нечего скрывать, наоборот, дружба со сталкером и не должна оставаться тайной. Нет сил терпеть! Но надо. Не дать понять Валерию, что он уже просто выводит из себя полным неумением обращаться с женщиной. Оксана молчала, а внутри бушевал ураган возмущения. Почему нужно сначала мять нижнюю часть тела, потом резко переходить к верхней и трудиться уже там? Хотелось отскочить подальше с воплем: у тебя же две руки, идиот!

Если парень действует руками — молчит, начал шептать комплименты — перестал шевелиться. Ну почему у Алексея получалось это всё одновременно?! Как тут можно чему‑то научить? Только если заставить прекратить свои нелепые манипуляции и сделать всё самой, но при виде такого разврата юный Лерик впадет в шоковое состояние. Оправдывала его только искренняя нежность, от которой можно даже получить удовольствие. И руки он все‑таки отмыл растворителем, отчего сегодня их окружал непереносимый запах какой‑то дряни. Целовать Оксану он поначалу боялся, поэтому хоть здесь удалось установить свои порядки и научить делать это как следует. Скучно! Валерий хоть и был несколько неопытным, но быстро понял, что нравится ей, раздражение постепенно улетучивалось.

А закрыв глаза, можно даже представить на его месте другого, ради которого стоило стерпеть всё. Только так она смогла заставить себя положить голову Валерику на плечо, даже более крепкое, чем у Алексея. И почувствовать, как он осторожно касается пальцами ее волос, которые Лёша не стеснялся на руку намотать. Зачем сравнивать? Когда можно иметь и то и другое. Только нужно подождать немного и забыть легкую обиду. Теперь точно забыть, ведь то, чем Лёша пренебрег, другому кажется очень желанным.

Лерик что‑то увлеченно рассказывал о красотах вокруг бункера, а она только с улыбкой спросила: