глаза округлились, но я никак не могла сконцентрироваться и увидеть парня напротив, его образ медленно расплывался. Мне хотелось подскочить, хотелось убежать, хотелось представить, что это все сон. Кошмарный плохой сон. Он вот-вот закончится, я проснусь и… с мамой Яна будет все в порядке.

— Ева, — Кирилл произнес мое имя довольно тихо, в ответ я снова качнула головой.

— К-как… как… такое… — я начала заикаться. Вдыхала и выдыхала, но кислород не задерживался ни на секунду, казалось, из меня выкачивают остатки сил.

— Послушай, все уже в прошлом, с ней все нормально, — Кирилл протянул руку и положил ее на мою ладонь, но я резко дернулась и обняла себя, часто потирая ладонями плечи.

— Ева, она сейчас дома, с сыном и мужем, с ней все нормально. Эй, — парень щелкнул перед моими глазами пальцами, и я, наконец, смогла уловить его взгляд: тревожный, немного испуганный. Кажется, мы оба походили на двух потерявшихся котят.

— Она могла… — по щекам покатились слезы.

— Это был ее собственный выбор, не твой и не Яна. Вы блин, можете вечно пытаться быть виноватыми в этом, но никто из вас не подталкивал эту дамочку спать с другим мужиком или глотать таблетки. Понимаешь?

Нет, я не понимала. Я вообще не слушала, о чем говорил Кирилл. Зато теперь все встало на свои места. После того как я раскрыла тайну Вишневских, демон не ходил в школу две недели или больше. Он был с матерью, он сидел на холодном стуле в зале ожидания в какой-нибудь больнице, не спал, не ел, все мысли сводились к единственной женщине, находившейся на грани жизни и смерти. Логичное дело, Ян обозлился. У него было полное право ненавидеть меня и желать мести.

И все из-за чего? Дурацкой цифры три, и боязни заходить в закрытые двери?

— Ева, послушай, — Кирилл громко выдохнул, приближаясь ко мне. Его лицо находилось всего в паре сантиметров, хорошо еще нас разделял стол. Я подняла глаза на парня, хотя до сих пор прибывала в растерянности и диком желании бежать, не оглядываясь.

— А если его мама…

— Ева, она жива, слышишь? С ней все нормально. А вы… вы оба ломаете себе жизнь из-за какого-то поступка в прошлом. Оно того не стоит, понимаешь?

— Нет, — я качнула головой, и все-таки поднялась из-за стола. Тело было не просто тяжелым, казалось, мышцы непроизвольно сокращаются, спазмируются и не дают мне сделать ни шагу.

— Убежишь? — спросил холодным тоном Кирилл.

— Она могла умереть из-за моего дебильного поступка! — крикнула в сердцах. В горле застряли рыдания, которые я пыталась сдерживать.

— Да, могла, — друг Яна тоже поднялся. — Но не умерла. Ева, послушай, мы можем всю жизнь прожить с чувством вины, а можем попробовать попросить прощения. Понимаешь?

— Есть такие вещи, которые нельзя простить, — мой голос дрогнул, а с губ сорвался всхлип.

— Это не тебе решать и не мне. Прощать или нет, решать будет тот, у кого ты будешь просить прощения. Какой смысл молча винить себя, даже не попытавшись, извиниться? Тем более, с твоей подачки или нет, рано или поздно эта тайна все равно бы раскрылась. Пойми, твоя вина лишь в том, что тебя любил Ян, а уж не как не в разглашении секретной информации.

— Ты ошибаешься, — прошептала я, затем наклонилась, схватила сумку и пошла к выходу из кофейни.

Глава 39

Выскочив из кофейни, я запрокинула голову к небу, позволяя холодным каплям ударять по лицу. Они прошлись, словно колючие пощечины, заставляя вернуться мыслями в прошлое. Вот я захожу в столовую, вот набираю воздух в легкие, а вот встречаю теплый взгляд Яна. Господи! Будь он предателем, никогда бы не посмотрел на меня с той нежностью.

Я накрыла ладонью рот, прикусывая края щек изнутри. Почему мы только после задумываемся о последствиях своих поступков? Почему так подвержены эмоциям? А что, если бы его мать, в самом деле, умерла? Выходит, я собственными руками чуть не отправила человека на тот свет.

От осознания мне сделалось мерзко.

Где-то вдали послышались раскаты грома, люди суетливо бежали до машин или на автобусы, кто-то спешил открыть зонтик. А я пыталась спрятаться под холодными каплями осенней погоды от собственных ошибок и чувства вины, которое сдавило горло.

Как домой добрела, не помню. Молча переступала, шаги давались мне с трудом, я плохо различала улицы. Все было как в тумане, мрачном и густом. А уже дома, без сил свалилась на коврик у входа, облокотившись лопатками в стенку, подтянула к себе коленки, обхватила их руками и расплакалась. В голове так и стояла реплика Кирилла:

«Ева, его мать после того случая, наглоталась таблеток. Она пыталась покончить с жизнью, Ян пришел в тот момент, когда она лежала без сознания».

Из-за меня. Из-за меня она чуть не ушла на тот свет. Из-за меня Вишневский пережил глубокий шок, получил психологическую травму. После такого нужно не целовать хотеть, а убить.

— Ева! — послышался неожиданно голос Лизы. Я даже не слышала, как открылась дверь, и как сестра переступила порог квартиры. Подняв голову, мы встретились с Лизой взглядами: ее удивленный и мой полный слез вперемешку с безысходностью. К горлу подскочила тошнота, желудок словно сделался твердым.

— Ева, ты вся мокрая, и что ты… эй, — сестра присела напротив, она попыталась помочь мне подняться, но я ее оттолкнула.

— Не трогай меня! — крикнула в сердцах. Из груди рвалась злость на себя, на свои идиотские поступки. Сама мысль, что кто-то прикоснется, вызывала рвотные рефлексы, словно я зарожу человека, запачкаю грязью.

— Ты… — Лиза откашлялась, мне показалось, она начала часто моргать то и дело переводить взгляд с предмета на предмет.

— Просто не трогай! — холодно процедила. Я поднялась, шатаясь из стороны в сторону. Ноги налились свинцовой тяжестью, мне было сложно передвигаться, да и дышать тоже.

— Ты странно себя ведешь, — прошептала сестра.

— А ты представь, что ломаешь чью-то жизнь, — с истерической усмешкой в голосе сказала я, — как ощущения? Какая должна быть реакция у человека?

Знаю, Лиза была