— Мне жаль Симбу, — прошептала.

— Иногда в нашей жизни происходят очень непростые события, — вздохнув, сказал отец. Я заметила, как его рука легла на ладонь мамы. Они переглянулись с такой теплотой, которой не было в глазах родителей давно. В их душах словно загорелся огонек, давно погасший огонек. — Но возможно если бы не эти ситуации, мы бы не стали теми, кто есть. Все совершают ошибки, это нормально. В конечном итоге мы же не роботы.

— А что делать, если оступился? — тихо проронила Лиза, переводя на меня взгляд.

— Подняться и идти дальше, что же еще? — улыбнулся папа.

— А что делать, если виноват перед кем-то? — всхлипнув, спросила я.

— Извинится, — ответила мама. Ее брови опустились домиком, она чуть наклонилась и положила голову на плечо отцу. Кажется, все мы были немного виноваты в той или иной степени перед кем-то. Родители, например, почти не общались. Мать пропадала на работе, папа перестал интересоваться ее достижениями. Они шаг за шагом отдалялись друг от друга, находя утешение в чем-то еще. Удивительно, но мое самобичевание пошло хоть кому-то на пользу.

— Разве извинения помогут? — вздохнула сестра.

— Пока не попробуешь, не узнаешь, — сказал папа, не сводя глаз в мамы. Он тоже склонил голову, уткнувшись носом в волосы жены. — Кто-то может никогда не простить нас, а кто-то, наоборот, давно забыл и не нуждается уже в извинениях. Сделай шаг, дорога сама покажет верный путь, понимаете, девочки?

— Понимаем, — одновременно сказали мы с Лизой.

Вечер закончился на удивление хорошо, я даже съела кусок пиццы, который папа приберег для меня, пока остальная женская часть оплакивала отца Симбы. Впервые за последнюю неделю кошмары не мучили. Я просто уснула, позволяя мозгу и сердцу отдохнуть перед предстоящей битвой. Да, да, именно битвой. Мне предстояло сразиться с собственными страхами, и как следует извиниться перед человеком, которого подвела к черте невозврата.

Утром я подошла к маме, готовившей завтрак на кухне, и попросила у нее адрес Вишневских. Она удивилась, спросила, конечно, зачем он мне, пришлось пообещать чуть позже рассказать обо всем, даже о «психоматике». Глаза родительницы вспыхнули удивлением, она открыла рот, явно планируя, возмутится, но тут же подобралась вся, взяла телефон и скинула сообщением адрес.

К Яну я поехала на такси, нервничала жутко, то и дело натягивала рукава кофты на ладони, будто подобное действие могло успокоить или чем-то помочь. Пока мы добирались до места назначения, я искусала губы, и едва не передумала. Мне было страшно, утешало лишь то, что бояться — нормально. Наверное, было бы странно заявиться уверенной походкой, сказать одно слово и уйти.

Признавать свои ошибки — дело довольно непростое. Скорее очень сложное.

Расплатившись с водителем, я вышла на улицу, оказываясь напротив высоких массивных железных ворот, ведущих в сторону особняка Вишневских. С моего последнего визита, дом, да и местность рядом почти не изменилась. Все та же темно-синяя крыша, стены из белого кирпича, и дорожка, вдоль которой высадили декоративные ели. Я где-то читала, они очищают воздух от пыли, что ж, значит, Ян живет в довольно экологически чистом месте. Нажав на кнопку домофона, оглянулась, делая глубокий вдох. Обратной дороги нет.

— Слушаю, — раздался мужской строгий голос из динамиков.

— Я — одноклассница Яна, — сказала, прочистив горло. Замки щелкнули, и ворота неожиданно распахнулись.

Нерешительно потоптавшись на месте, и еще раз натянув рукава на ладони, я все же вошла внутрь двора. К слову, он был довольно приличных размеров, и хорошо еще дорожка, выложенная из плиток, вела ровно по направлению к особняку, не позволяя свернуть куда-то ни туда. Сам дом напоминал поместье в викторианском стиле, чего стоит только сочетание цветов крыши и стен.

Внутрь вела небольшая лестница, я прекрасно помнила ее еще с юного возраста. Она всегда мне нравилась, казалось, стоит только подняться, потянуть ручку на себя и окажешься в замке, где жил принц, верная свита и огнедышащий дракон. Да, в детстве у меня не было проблем с фантазией, наверное, поэтому я легко повелась на байку про демонов.

Холл переходил буквально сразу в гостиную. Оглянувшись, я заметила большие окна, разукрашенные разноцветными витражными узорами. На светлых стенах висели разные картины, возле кожаного кремового дивана стояла высокая ваза, усыпанная золотыми красками и переливающимися камнями.

— Добрый день, — неожиданно за спиной раздался женский голос. Я подобралась вся, глубоко вздохнула и резко развернулась, ожидая увидеть домработницу. Однако передо мной стояла худенькая женщина, в нежно-розовом платье прямого покроя. Ее лицо показалось мне знакомым, но как бы я не напрягала память, не могла вспомнить. Женщина подошла ближе, тонкие губы растянулись в теплой улыбке. Она осторожно поправила прядь за ушко, волосы у нее неряшливо лежали на плечах, словно их забыли причесать.

— Я… Меня зовут Ева Исаева, я ищу Анну Вишневскую, — выпалила на одном дыхании. Я не отрицала развития событий, где меня вышвырнут за двери прекрасного особняка. Поэтому зажмурившись, принялась ждать вердикта.

— Неожиданно, — тихо произнесла женщина. — Ева... знакомое имя. Но ты пришла по адресу. Я — Анна Вишневская.

— А? — внутри все рухнуло от услышанного. Я распахнула глаза, еще раз скользнув по матери Яна: бледные впалые щеки, потухший взгляд. Она больше не походила на ту красавицу, которая жила в детских воспоминаниях. Создавалось ощущение, будто передо мной стоит совершенно другой человек.

В горле образовался ком от нервного напряжения, я несколько раз сглотнула, скрестив руки за спиной. Пока шла, даже продумала речь, а сейчас слова куда-то растерялись.

— Ева… — протянула Анна, обходя меня и усаживаясь на край дивана. Ее движения были, к удивлению, все также грациозны: ровная осанка, маленькие шаги, аккуратно закинута нога за ногу. Видимо, возможно, изменить все, кроме манеры поведения.

Я опустила голову, и подошла к матери Яна, останавливаясь напротив. Рядом стоял маленький прозрачный столик. Идеально чистый, настолько, что в нем отражалось мое растерянное лицо.

— Это может, прозвучит немного неожиданно, но… — за спиной я еще крепче сжала руки, от чего ногти больно впились в кожу. Проклятый ком в горле не проходил, словно там поселился теннисный мячик.

— Может, хочешь чаю? — предложила вдруг